Джеймс Уайт - Большая операция Страница 27

– Не глаз же оно открыло! – воскликнул Харрисон по радио. – Я же там был… в смысле здесь.

– Похоже на шрам, – произнес Конвей. – Но он слишком глубокий, чтобы быть только результатом ожога от хвостового пламени „Декарта“. И почему случилось именно так, что рот оказался здесь, в том самом месте, где приземлился корабль? Шансов против этого – миллион к одному. И почему не обнаружены другие рты? Мы обследовали каждую квадратную милю поверхности, но единственный рот появился только при посадке „Декарта“. Почему?

– Оно увидело, как мы приближаемся и… – начал Харрисон.

– К чему? – спросил Эдвардс.

– …Тогда оно почувствовало, как мы приземлились и решило сформировать рот…

– Рот, – прервал Конвей, – с мышцами, открывающими и закрывающими его, с зубами, слюной и пищевым трактом, ведущим к желудку, который – если только оно тоже не решило его создать – находится за многие мили отсюда, и все это за несколько минут? Из того, что мы знаем о метаболизме ковров, я не вижу, каким образом это могло произойти так быстро. А вы?

Эдвардс и Харрисон молчали.

– Исходя из данных о ковре, который обитает на этом маленьком острове к северу, – продолжал Конвей, – мы получили сносное представление о том, как они функционируют.

С самого дня их прибытия остров держался под постоянным наблюдением.

Его обитатель обладал невероятно медленным, почти растительным метаболизмом. Оказалось, что поверхность ковра неподвижна. Фактически менялись лишь его очертания. Таким образом он обеспечивал дождевой водой окружающие растения, которые в свою очередь обеспечивали его воздухом и служили дополнительной пищей. Единственным местом, где действительно наблюдалась бурная активность, были края ковра. Здесь у огромного существа располагались рты. Но опять же быстро действовал не сам ковер, а орды хищников, пытающихся его съесть, в то время как он не спеша и с достоинством поедал их, втягивая в себя вместе с океанской водой. Другие большие ковры, которым не повезло, которые не имели выхода к морю, питались растениями или друг другом.

У ковров не было рук, щупалец или каких-то манипуляторов – только рты и глаза, способные отследить летящий корабль – но всё это по краям тела.

– Глаза? – спросил Эдвардс. – Тогда почему они нас не видели?

– Тут все время летают десятки кораблей и вертолетов, – ответил Конвей. – Возможно, оно обескуражено. Но вот что теперь я хочу от вас, лейтенант: поднимите корабль, скажем, на тысячу футов и сделайте серию „восьмерок“. Восьмерки делайте как можно поменьше, но на максимальной скорости, так чтобы точка пересечения находилась над нашими головами. Понятно?

– Да, но…

– Тем самым мы дадим понять зверюге, что наш корабль не просто корабль, а весьма необычный корабль, – объяснил Конвей и добавил:

– Будьте готовы срочно подобрать нас в случае, если что-то пойдет не так.

Несколькими минутами позже Харрисон оставил врачей у буровой установки.

– Я понял, что вы задумали, доктор, – произнес Эдвардс. – Вы хотите привлечь к нам внимание. Икс отмечает точку, а восьмерка – это тот же икс, но с соединенными концами.

Разведывательный корабль над ними выделывал самые маленькие восьмерки, которые когда-либо видел Конвей. Даже учитывая, что корабельные гравикомпенсаторы работают на полную мощность, на Харрисона сейчас действовали четырехкратные перегрузки. Вокруг них по земле металась тень, прочерчивая ярко-желтую линию из свернувшихся листьев. Поверхность отзывалась подрагиванием на грохот небольших ракетных двигателей и тут едва уловимо начала подрагивать сама по себе.

– Харрисон!

Корабль прекратил маневрировать и с ревом опустился за спиной врачей.

К тому времени поверхность уже ходила ходуном.

И тут появились они…

Два большущих гладких металлических диска вертикально торчали из земли футах в двадцати позади них. Пока люди их разглядывали, диски неожиданно превратились в бесформенные металлические капли, которые растекались на несколько футов. Затем они так же неожиданно вновь превратились в диски с острыми, как у бритвы, краями, глубоко взрезающими поверхность. Прежде чем Конвей сообразил, что происходит, каждый из дисков прорезал уже больше четверти круга вокруг них.

– Думай, что это кубы! – заорал он. – Думай, что это что-то тупое! Харрисон!

– Люк открыт. Бегите сюда!

Но они не могли бежать, чтобы не отвести глаза от дисков и не посылать им мысленные приказы, и потому они дюйм за дюймом пятились к кораблю, изо всех сил желая, чтобы диковинные диски стали кубами, сферами, конскими подковами – чем угодно, только не циркулярными пилами, в которые их кто-то превратил.

В Госпитале Конвей наблюдал, какие хирургические чудеса вытворял его коллега Маннон с помощью управляемого мыслью инструмента – многоцелевого, моментально превращающегося по вашему желанию во что угодно. Сейчас две таких штуковины, покачиваясь, поползли по кругу, как кошмарные металлические видения. Они то и дело меняли форму, по мере того как врачи и хозяева пытались превратить их в то, во что каждому было нужно. Борьба была неравной – хозяева обладали большим опытом, но все же врачам удалось помешать чужим мысленным приказам и выбраться из прорезанного круга прежде, чем тот вместе с буровой установкой и остальным скарбом исчезли из виду.

– Надеюсь, инструментам окажут достойный прием, – произнес майор Эдвардс, после того как люк захлопнулся и Харрисон взмыл вверх. – В конце концов, они дадут им пищу для размышлений, прежде чем мы расширим контакт, прибегнув к диаграммам, нарисованным с помощью тени. – Неожиданно он пришел в возбуждение и продолжил:

– А ведь с помощью радиоуправляемых высокоскоростных ракет мы сможем создать совсем сложные фигуры!

– Я больше думаю об узком луче, направленном на поверхность в ночное время, – отозвался Конвей. – Листья будут откликаться на него и раскрываться. Луч можно передвигать очень быстро и модулировать, как в старинных телевизорах. Возможно, удастся передавать даже движущееся изображение.

– То, что нужно! – с энтузиазмом воскликнул Эдвардс. – Другое дело, каким образом огромное чудовище размером с графство, у которого нет ни рук, ни ног, ни чего-то там еще сможет ответить на наши сигналы. Вероятно, что-нибудь да придумает.

Конвей покачал головой.

– Возможно, несмотря на медленные движения, ковры очень быстро соображают и являются пользователями инструментов, которые мы ищем. Их огромные тела подвергаются добровольному хирургическому вмешательству, когда они хотят затянуть внутрь и исследовать образец, который находится вне пределов досягаемости рта. Но я предпочитаю другую теорию – о маленьких разумных существах внутри или под исполином. Возможно, это разумный паразит, который помогает хозяину оставаться в добром здравии с помощью инструментов или других способов и пользуется хозяйскими „глазами“ и всем остальным. Так что выбирайте сами.