Джеймс Уайт - Большая операция Страница 28

Пока разведывательный корабль ложился на обратный курс в сторону „Декарта“, в нём стояла тишина. Затем Харрисон произнес:

– Мы не вошли в прямой контакт, значит, мы всего лишь поставили закорючку на травяном радарном экране? Но все равно это большой шаг вперед.

– Я понимаю так, – произнес Конвей, – если инструменты были использованы для того, чтобы доставить нас к хозяевам, то те должны быть на достаточно большом расстоянии от поверхности – возможно, они вообще не могут здесь существовать. И не забывайте, что они используют ковер точно так же, как мы используем растительные и минеральные ресурсы. Как бы они проводили анализ живых образцов? Смогли бы они вообще их разглядеть там, внизу? Они пользуются глазами растений, но я не могу себе представить растительный микроскоп. Может быть, на каких-то стадиях анализа они пользуются пищеварительными соками ковра…

Видимо, от этого предположения лицо Харрисона приобрело нездоровый вид.

– Давайте пошлем вниз роботов с датчиками и посмотрим, что они делают, а? – предложил он.

– Все это только теория… – начал было Конвей, но тут же осекся.

Корабельное радио хмыкнуло, прочистило горло и оживленно объявило:

– Разведкорабль девять! Вызывает корабль-матка! У меня срочное сообщение для доктора Конвея. Существо по имени Камсаюг отправилось в путешествие. При нём радиомаяк, выданный ему доктором. Оно движется к активному участку побережья в районе В-двенадцать. Харрисон, у тебя есть, что доложить?

– Да, конечно, – ответил лейтенант и бросил взгляд на Конвея. – Но сначала, думаю, с тобой захочет поговорить доктор.

Конвей был краток, а уже через несколько минут их корабль устремился на аварийной скорости вперед, рассекая небо так быстро, что листья не успевали среагировать на его тень, а все живое, имеющее уши, оглохло от ударной волны. Но Конвей рассерженно думал о том, что ковер, над которым они сейчас пролетали, тоже оглох, и это плюс к остальным болячкам, которые на сегодня включали в себя запущенный обширный рак кожи и только Богу известно какие еще заболевания.

Интересно, может ли такое медлительное, огромное существо испытывать боль и, если да, до какой степени? Была ли ситуация, которую он наблюдал, ограничена лишь сотнями акров „кожи“ или болезнь пошла в глубь тела? Что случится с созданиями, которые живут внутри или под гигантом, если умрет, разрушится слишком много ковров? Это коснется даже колесников, не живущих на суше, – будет нарушена экология всей планеты! Кто-то должен вежливо, но очень-очень твердо поговорить с ними, если только уже не слишком поздно.

И сразу же „торговля лошадьми“ отошла на второй план: обмен инструментов на медицинскую помощь больше не имел такого значения. Конвей снова рассуждал как доктор, врач, чей пациент смертельно болен.

Затребованный им вертолет уже ждал его на „Декарте“. Конвей переоделся в легкий скафандр с реактивным двигателем на спине и дополнительными кислородными баллонами на груди.

Камсаюг был уже слишком далеко, чтобы догонять его вплавь, поэтому до места назначения Конвею приходилось добираться на вертолете. За штурвалом сидел Харрисон.

– Снова вы! – воскликнул Эдвардс.

– Всегда там, где что-то происходит! – рассмеялся лейтенант. – Пристегнитесь.

После сумасшедшего броска до корабля-матки полет на вертолете казался неимоверно медленным. У Конвея было такое ощущение, как если бы он ударился лицом о какую-то преграду. Эдвардс заверил его, что чувствует то же самое и что купание будет более приятным занятием. Они наблюдали, как сигнал на экране поискового радара от маяка Камсаюга постепенно усиливается, в то время как Харрисон проклинал птиц и летающих ящериц, которые ныряя за рыбой, попадали под лопасти винта.

Они низко летели над населенным участком побережья, где мелководье было защищено от больших хищников цепью островов и рифов. К этой естественной защите с моря колесники добавили искусственный барьер из мертвого ковра со стороны суши, загнав в него несколько ядерных зарядов.

Район был теперь настолько безопасен, что „бублики“ без особого риска могли закатываться в пещерообразные рты ковра и его пищеварительные тракты и возвращаться обратно.

Но Камсаюг игнорировал безопасный район. Он с постоянной скоростью катился к проходу в рифах, который вел в активную зону, где большие, средние и малые хищники поедали живность, опустошая побережье.

– Опустите меня по ту сторону прохода, – попросил Конвей. – Я подожду, пока Камсаюг его пройдет, и последую за ним.

Харрисон мягко сел в указанной точке, и Конвей спустился на поплавок вертолета. С открытым забралом – голова и плечи чуть выше края люка – он мог видеть и экран радара, и береговую линию в полумиле от них. Что-то вроде камбалы, выросшей до размеров кита, выскочило из воды и с взрывоподобным звуком шлепнулось обратно. Волна пришла через секунду и подбросила вертолет как пробку.

– Честно говоря, доктор, – сказал Эдвардс, – я не понимаю, зачем вы это делаете. Это что – научный интерес к брачным обычаям колесников? Жажда поглазеть на утробу чудовища? У нас есть приборы с дистанционным управлением, которые позволят вам сделать и то и другое, не подвергая себя опасности.

– Я не любопытная Варвара ни в научном, ни в каком-либо другом отношении, – ответил Конвей, – но ваши игрушки могут и не сказать того, что я хотел бы знать. Понимаете, я и сам точно не знаю, что ищу, но я полностью уверен – это то самое место, где я смогу войти с ними в контакт…

– Теми, кто использует инструменты? Но мы можем войти с ними в визуальный контакт через растения.

– Это может оказаться сложнее, чем мы ожидаем, – промолвил Конвей. – Мне неприятно нападать на собственную любимую теорию, но, скажем прямо, из-за растительного зрения им было бы трудно ухватить такие понятия, как астрономия и космические полеты; будучи существами, живущими внутри или под огромным хозяином, они не могут взглянуть на некоторые вещи со стороны…

Это была уже другая теория, и Конвей продолжил объяснения. Как он себе представлял, владельцы инструментов должны в значительной мере контролировать окружающую среду. На нормальной планете подобный контроль включает такие понятия, как восстановление лесов, защита от почвенной эрозии, рациональное использование природных ресурсов и так далее.

Возможно, на здешней планете это являлось заботой не геологов и фермеров, а существ, которые из-за того, что их окружающая среда состояла из живых организмов, были специалистами по поддержанию здоровья.

Он был абсолютно уверен, что эти существа должны находиться на периферии гигантского организма – там, где он подвергался постоянным нападениям и нуждался в их помощи. Он был также уверен, что работу они выполняют сами, без помощи инструментов. Эти управляемые мыслью существа имеют один недостаток – они подчиняются тому, кто находился к ним ближе всех, что неоднократно подтверждалось в Госпитале, да и здесь во время их недавнего приключения. Возможно, инструменты слишком ценны, чтобы подвергать их риску быть проглоченными, или бесполезны из-за необузданных мыслей хищников.