Дмитрий Янковский - Большая Охота Страница 28

Мне достаточно часто приходилось одному среди ночи шастать по джунглям южной Суматры, чтобы привыкнуть к звукам, которые они издавали, и научиться избегать опасностей, которые обитали в них. Но здесь и сейчас, я знал, одной опасностью было меньше, поскольку разбойники не будут шастать вокруг городских развалин, когда среди руин разбила лагерь сотня вооруженных людей. Разбойники редко сбивались в банды больше десятка, а нападали в основном на транспорт, движущийся по сети дорог. Нападали, грабили и уходили в лес, где гоняться за ними было не просто трудно, а совершенно бессмысленно.

Когда лес кончился, двигаться стало труднее. Моя пестрая гавайка неплохо сливалась с растительностью, но на городских улицах серьезно меня демаскировала. Переть же через искореженные бетонные конструкции и каменные завалы, чтобы оставаться невидимым, было затруднительно из-за грохочущих оползней и попадающих под ноги дребезжащих железок. Пришлось воспользоваться старым, ни разу не подводившим меня приемом, которому Грек Паршивый научил меня в пятнадцатилетнем возрасте. Старый ворюга преподал мне много наук, в том числе и умение маскироваться в ночном городе, среди старых военных развалин, где в основном и прошла моя бурная молодость. Методика преподавания у него, правда, была не очень приятной, но у меня не было возможности выбрать более мягкого педагога.

Стянув с себя гавайку и комом затолкав ее сзади под брюки, я хорошенько вывалялся во влажной от росы придорожной траве, а затем, осторожно протиснувшись в обгорелый дом, так же тщательно обмазался сажей. Понятно, что Коче с его цветом кожи достаточно было бы просто раздеться, но могут же у белых быть хоть какие-то недостатки!

После проделанной процедуры на фоне закопченных стен, да еще в безлунную ночь, я выглядел не заметнее призрака из средневековой легенды. Надо было только не улыбаться до ушей, а то зубы блеснут, как любил говаривать Грек Паршивый. В таком виде уверенности во мне сильно прибавилось, несмотря на потерю пяти минут. Я опять перешел на бодрую рысь, растопырив согнутые в локтях руки, чтобы не сбивать дыхание. И так увлекся бегом, что едва успел заметить растяжку. Вот было бы смеху, если бы я налетел на нее!

Перескочив через тонкую, почти невидимую проволоку, я опустился на четвереньки и исследовал ловушку, чтобы составить мнение о навыках тех, кто ее устроил. Растяжка оказалась сигнальной, а не боевой — проволока вела не к детонатору мины, а к пусковому устройству свето-шумовой гранаты. Мирные ребята. Точнее, тупорылые. Оставлять шанс выжить лазутчику в джунглях — это равносильно вбиванию шершавого кола в собственную задницу. Непрофессиональненько. Дайверы, черт бы их всех побрал! На моем месте мог оказаться бандит с древним двуствольным ручным пулеметом, который не ружьишко собрался спереть, а переколашматить всю честную компанию в две пулеметные ленты.

Уже окончательно воодушевленный недостаточным уровнем подготовки противника, я обогнул лагерь, аккуратно переступая через многочисленные, но бестолково установленные растяжки, и оказался в конце концов возле ящиков, восседая на которых незадачливый часовой давал свой унылый концерт. Осторожно подобравшись вплотную, я коротким ударом кулака в затылок утихомирил музыканта, тут же подхватил гармошку, лениво дунул в нее несколько раз, вроде как играть надоело, затем положил на ящики обмякшее тело, взял ружьецо, снял с оглушенного часового оба патронташа с ракетами, оставил гармошку и тихо удалился в ночь.

На обратном пути не имело смысла огибать лагерь по широкой дуге, как я вначале планировал — вдоль периметра было светлее, растяжки были видны хорошо, а народ, похоже, спал крепко. Пробираясь за грузовиками, я таки чуть не наступил на растяжку, вздрогнув от близкого женского вскрика. Этот звук в джунглях настолько редок, что к нему я не был готов. Тут же вскрик повторился снова, уже с другой интонацией, а потом перешел в размеренное ритмичное «О!», доносившееся из ближайшей палатки, полог которой так же ритмично покачивался.

«Весело у них тут, — подумал я, переступая через натянутую проволоку. — Так и разрыв сердца от неожиданности получить можно».

Вернулся я к нашей позиции в приподнятом настроении. Кочи по-прежнему не было ни видно, ни слышно. Устроившись в траве на пригорке и положив под бок трофейное ружьецо, я принялся с улыбочкой наблюдать за происходящим в лагере. Никто пока не бегал и не кричал. Похоже, что часовой, который должен был сменить музыканта, попросту проспал свою смену или не может оторваться от женской задницы. Эх, дайверы…

Наконец, минут через двадцать, из палатки выбрался мужчина с голым торсом и пошел отлить за палатку. По возвращении он глянул на ящики, потер глаза, вскарабкался наверх и принялся тормошить часового. Наконец ему удалось привести парня в чувство, и между ними началась, судя по жестам, ожесточенная перепалка. Звуки голосов до меня почти не долетали, только отдельные невнятные возгласы, но понятно было, что проснувшийся обвиняет музыканта в том, что он спал на посту. Наконец между ними наметилось взаимопонимание, и в лагере забили тревогу. Люди выскакивали из палаток, многие прыгали на одной ноге, на ходу натягивая штаны и роняя ракетные ружья. Впопыхах, как я того и ожидал, кто-то налетел на сигнальную растяжку, запустив в небо осветительную ракету и с оглушительным грохотом подорвав свето-шумовую гранату. У кого-то не выдержали нервы, и началась стрельба.

Несмотря на шум фейерверка в лагере, я ощутил за спиной чуть слышный шорох. Коча улегся рядом со мной и глянул на позицию дайверов. Отблески выстрелов и сполохи осветительных ракет играли в его черных блестящих глазах.

— Бандиты напали? — тихо спросил он.

— Нет, — ответил я, показав ружье. — Это они празднуют потерю одной единицы вооружения.

— Хорошо, — улыбнулся Коча. — Ты, Хай, тоже когда-нибудь станешь хорошим охотником. У тебя есть способности. Этот переполох позволит дайверам завтра, когда мы будем знакомиться, отнестись к нам с большим почтением.

— Поглядим. Были бы трофеи, которые мы сможем им предъявить.

— Трофеи будут. — Коча подкинул на ладони большой шарик, скатанный из свежей травы. — Я приготовил ловушку.

— Вот эту мохнатку?

— Несколько, — хохотнул Коча. — Ты не веришь в силу моих предков и богов? Пойдем, покажу.

Мы направились к океану, все еще слыша со стороны лагеря взрывы и выстрелы ружей. Кажется, ребята заняли оборону всерьез и надолго. Минут через десять мы спустились по трещине с небольшого каменного обрывчика на широкий пляж, куда бестолковая пальба доносилась значительно более глухо. Над океаном медленно всходила огромная полная луна, испещренная кратерами, в джунглях громко перекрикивались ночные звери.