Дмитрий Янковский - Большая Охота Страница 29

— Тихо! — Коча прижал палец к губам и добавил чуть различимым шепотом: — Нельзя, чтобы торпеды услышали нас раньше времени.

Он присел на корточки и стал всматриваться в океан. Был почти полный штиль, и вода медленно дышала, напоминая огромного спящего зверя. Судя по отсутствию характерных кругов, торпед в непосредственной близости не было, иначе они всплывали бы к поверхности, прощупывая пространство ультразвуком. Коча разложил на песке пару десятков своих травяных шариков и два из них начал активно разминать, работая двумя руками.

— Помоги, — прошептал он.

Я тоже взял два комка свежей травы и начал повторять движения австралийца. Трава резко пахла, точнее, тошнотворно воняла, меня через несколько секунд чуть не вывернуло наизнанку.

— А теперь бросаем в воду, — скомандовал Коча. — Как можно дальше.

Влажная трава имела вполне пригодное для броска соотношение объема и веса, так что свои шарики я закинул достаточно далеко. Черными точками они мелькнули в лунном свете и беззвучно плюхнулись в океан, распространяя круги по поверхности. Кочины колобки упали в стороне от моих.

— Теперь ждать. — Коча снова уселся на корточки и тихо, едва слышно запел.

Пение было монотонным и очень размеренным, слова непонятного мне языка широко ходили по нотному кругу, как бы возвращаясь каждый раз к одному месту. Это было похоже на вращение стрелки часов, и я сразу понял, что Коча не просто поет, а точно отсчитывает время, как делали это его предки много тысячелетий назад.

Продолжая петь, он медленно поднялся с корточек и сам начал кружиться под свою песню. Фигуры его танца делались все сложнее, и в свете луны Коча стал похож на древнего духа, танцующего в зыбких сумерках. Его тень кружила вместе с ним, но в то же время словно немного отдельно, заворожив меня окончательно. После полусотни движений Коча начал прихлопывать в ладони и ритмично бить пятками в песок.

«Торпеды приманивает… — без страха подумал я. — Точно так, наверное, как его предки приманивали из океана огромную хищную рыбу».

Древний мистический танец окончательно уверил меня в успехе нашего предприятия, поэтому когда я услышал невдалеке громкий всплеск, то разумом остался холоден, хотя тело невольно сжалось в ужасе от близости биотеха. Тут же рядом всплыла вторая торпеда, за ней третья. Это были маленькие по нашей убогой классификации, а они, мы заметили это давно, обычно сбиваются в стаи по три и патрулируют территорию в несколько гектаров поверхности океана. Несмотря на то что Коча продолжал танцевать, торпеды не двигались. Они продолжали колыхаться на волнах, поблескивая в свете луны мокрыми черными спинами.

— Все. — Коча неожиданно остановился и перестал говорить шепотом. — Надо лезть в воду.

— Куда? — ужаснулся я.

— В океан. Надо притащить туши к берегу. Здесь все три, других рядом нету. Не бойся. Они не взорвутся.

Мне приходилось бывать в разных передрягах, часть из которых была крайне опасна для жизни. Но лезть в океан… На это моя нервная система, похоже, не была рассчитана.

— Заодно помоешься, — широко улыбнулся австралиец. — А то весь в саже. На меня похож. Хай, да не бойся! Ты что, никогда не купался в океане? Это очень приятно. Как… — Он рассмеялся, разбежался и плюхнулся в воду, подняв в лунном свете сотни сверкающих брызг.

Я хмуро стянул штаны и сандалии, бросил на песок скомканную гавайку и осторожно вошел по колено в воду. Океан был теплым. Вокруг моих ног ярко вспыхивали и тут же гасли голубые созвездия планктона. Я зачерпнул эти искры, и они замерцали в ладони.

— Хай, ну давай! — позвал австралиец. — Мне одному трудно!

— Коча… — Мне стыдно было в этом признаться, но надо было сделать это прямо сейчас. — Коча, я не умею плавать!

— Что, Хай?

— Я не умею плавать. Меня никто не учил.

Коча ничего не ответил, но вскоре подтащил к берегу тушу торпеды. Она была похожа на чудовище из самого жуткого ночного кошмара — с ульразвуковой воронкой на морде, с двумя рядами щелевых жабер, похожих на акульи, каплевидная, скользкая, с обвисшей мантией водометов. Под воронкой виднелось слабо развитое ротовое отверстие с частым усом, приспособленным для отцеживания планктона.

— Тащи ее за жабры, в других местах не бери, — предупредил меня Коча. — Она еще живая, просто парализованная ядом травы. Тащи, тащи.

Я просунул ладонь в жаберную щель чудовища и выволок его на песок. Вид живой торпеды вызывал во мне одновременно и ужас, и невыразимое ликование от победы. Пока я ее осматривал, Коча подтащил еще одну.

— Страшные, — сказал я.

— Да. Это чудовища, Хай. Вы их сделали.

— Не я.

— Нет, я имею ввиду вообще вас, белых. Вам все время мало того, что находится вокруг вас, и вы стремитесь создавать новые сущности, а не изучать старые.

— Это свойственно людям.

— Нет, только вам. — Коча покачал головой и снова побрел к воде, за третьей торпедой.

Не выдержав, я тоже зашел в океан по колено. Кому скажи — не поверят. Два человека купались в соленой воде и остались живы. Невероятно. Этого впечатления, я уже понял, хватит мне очень надолго. Осторожно присев, я погрузился в воду по плечи, наблюдая за яркими голубыми искрами вспыхивающего планктона. Я опускал руки под воду и играл с этими нереальными огнями, погрузившись в какое-то запредельное психическое состояние.

— Хай! — Коча потянул меня за локоть. — Время вышло. Надо уходить в лес. Яд разжижается водой, и скоро его концентрации будет недостаточно, чтобы вызвать у торпеды паралич.

— Твои предки так ловили больших рыб?

— Да. Пойдем. Надо еще обезопасить торпеды.

Вынув из ножен кинжал, Коча осторожно ощупал брюхо торпеды, наметил место на боку, где слой плоти был тоньше, и медленно вонзил туда лезвие. Раздалось шипение, и из раны начала сочиться белая струйка пара — это азотная кислота взаимодействовала с металлом клинка. Коча медленно вытянул кинжал из прорези, и тут же оттуда толчками полилась густая маслянистая жидкость. Она кипела на песке, взвиваясь клубами пара. От едкого запаха у меня перехватило дыхание.

Полностью слив нитрожир поближе к воде, австралиец оттащил значительно облегчившуюся торпеду подальше, ловко вспорол ей брюхо и начал засыпать внутренности песком. Я уже понял, что это не первая торпеда, которую он так разделывает. Когда песок нейтрализовал остатки взрывчатки и кислоты, Коча высыпал его из брюха и несколькими ударами кинжала вырезал кислотные железы. Затем он повторил то же самое с оставшимися торпедами. На третьей я взялся ему помогать — уже понятно было, что именно надо делать и для чего.