Нагару Танигава - Исчезновение Харухи Судзумии (Перевод с английского) Страница 28

Занятый мечтаниями о вкусе не доставшейся мне похлёбки, я шагал вниз по склону. Через пятнадцать минут я, наконец, увидел светящийся знак. Это был тот самый магазинчик, в который я иногда забегаю перекусить по пути домой. В одном я, по крайней мере, был уверен: закрываться магазинчику было ещё рано.

Едва дождавшись открытия автоматических дверей, я ворвался внутрь и принялся осматривать стены. Некоторое время я привыкал к прохладе кондиционируемого воздуха внутри. Всё это время я усердно таращился на висящие на стене стрелочные часы.

Восемь тридцать.

Раз солнце уже село, значит — восемь тридцать вечера.

А число? Какой сейчас год? На полке лежали всевозможные газеты. Любая сойдёт. Я наугад выбрал какой-то ежедневный спортивный журнал передо мной, и быстро просмотрел его содержание. Неважно, о чём там пишут, пусть даже внутри дичайшие фантазии, состряпанные бульварной газетёнкой; не станут же они подделывать дату на первой странице, а?

Мой взгляд замер: я увидел её.

Цепочка цифр, которую некоторые сочли бы счастливой, попалась мне на глаза.

Какой сейчас год? Пожирая газету глазами, я тщательно проверил, что правильно прочёл написанную сверху цифру. Магазинный работник бросил на меня короткий раздражённый взгляд, но это меня сейчас совершенно не волновало.

Я снова и снова перечитывал эти четыре цифры. Если я отниму год с этого спортивного ежедневника от года, из которого я прибыл, — того, где до сих пор стоял морозный декабрь… Даже ребёнок управится с такой математикой…

— Значит, вот оно как, Нагато…

Я поднял глаза с газеты, и глубоко вздохнул, глядя в потолок.

До смешного фантастический фестиваль Танабата.

Сегодня было седьмое июля три года назад.

Танабата, три года назад… да что там такое случилось?

Танабата из «настоящего времени» можно сравнить с рапсодией[17]: мы записали наши желания и повесили их на ветке бамбука, после чего я принял приглашение Асахины-сан, и отправился назад во времени в этот самый день. Тут я встретил взрослую версию Асахины-сан, которая отправила меня той ночью к восточной средней школе. Там я встретился с Харухи-семиклассницей, пытавшейся перебраться через забор, и мне пришлось помочь ей нарисовать сообщение пришельцам меловым порошком на школьном стадионе.

Потом я принёс младшую Асахину-сан, которая потеряла свою машинку времени, TPDD, в элитную квартиру Нагато, где мы с Асахиной и проспали три года, чтобы вернуться в будущее, из которого мы пришли…

— А значит…

Всё даже проще, чем математика. Мне нужно лишь припомнить, что же я такое сделал в тот день. Точно, наконец-то я ухватил суть, самое главное, что мне нужно совершить, чтобы вернуть этот искажённый мир в норму.

Так всё и должно было быть, да?

Мои ноги дрожали, но не от страха, а от волнения, от понимания важности ожидающего меня дела.

Три года назад. Танабата. Восточная средняя школа. Загадочные знаки. Джон Смит.

Все разобщённые на вид кусочки начали сходиться, и я, наконец, пришёл к какому-то выводу. Вывод был простым, но совершенно ясным. Я повторил:

— А значит…

Значит, они здесь.

Обворожительная старшая Асахина-сан и Нагато Юки в режиме консервации.

Два полезнейших человека, которые могли мне помочь, были прямо здесь, в этом времени!

Я бросил газету и вылетел из магазинчика, думая на бегу.

Я помнил, что в первый раз, когда я попал в три года назад, то есть в сейчас, Асахина-сан разбудила меня на скамейке рядом со станцией Коёэн, и сказала мне: «Сейчас почти девять вечера». Если я добегу туда меньше, чем за полчаса, я буду как раз вовремя. Единственное, что меня волновало — успел ли виновник внести изменения и в этом времени. Если да, то я просто не найду там другого себя. Так или иначе, мне нужно связаться со взрослой Асахиной-сан или с Нагато в её роскошной квартире, а лучше — с обеими. А значит, мне нужно успеть в два места, и вопрос лишь в том, куда бежать сначала.

Нагато будет в своей квартире ещё долго, так что я всегда смогу к ней заглянуть, но взрослую Асахину-сан я могу перехватить только в одно время и лишь в одном месте.

Это она, одетая учительницей взрослая Асахина-сан, дала мне подсказку о «Белоснежке», и быстро умчалась в своё будущее, ещё более дальнее, чем будущее моей Асахины-сан. Картина её, щиплющей своё младшее воплощение за личико, и радостно улыбающейся, была ещё свежа в моей памяти.

Эта Асахина-сан должна знать, кто я такой, тут никаких сомнений.

Хотя парк и располагался неподалёку от станции, людей здесь практически не было. Может быть, из-за позднего часа; самое время выходить на улицы подозрительным личностям. Здесь что — святая земля для всевозможных чудаков?.. Забавно, об этом же я думал, когда попал сюда впервые, прибыв с визитом на Танабату.

Мне не хотелось заявляться с шумом и овациями, так что пришлось красться вдоль кирпичной стены парка в темноте. Эта так называемая стена высотой была мне по пояс, но её увенчивала колючая проволока, и окружали разные кусты. Даже днём в парке легко было укрыться, не попадаясь никому на глаза, но лучше было поостеречься любопытных взглядов гуляющих снаружи прохожих.

Я припомнил, где находилась скамейка, на которой я проснулся в тот раз, и не спеша двинулся вдоль стены, подыскивая местечко для укрытия.

Было почти девять вечера.

Наверное, мои действия можно назвать вуаеризмом. Осторожно выглянув из кустов, я, наконец, увидел то, что хотел.

— …Вот эта.

Я как будто смотрел видеозапись с самим собой. Или наблюдал за собой со стороны, как во сне.

— Но как им всё объяснить…

Скамейка стояла в луче фонаря, будто купаясь в ярком свете. Хотя видно отсюда было плохо, ошибки быть не могло: два человека на скамейке были в форме северной старшей. Точно как я и запомнил.

Там сидели ещё один я и Асахина-сан.

Этот другой «я» разлёгся на скамейке, положив голову на колени к Асахине-сан и погрузившись в сон. Я бы соврал, если б сказал, что мне не снилось ничего приятного. Если уж на лучшей подушке в мире человеку не приснятся хорошие сны, никогда ему не спать спокойно.

Пришедшаяся мне подушкой Асахина-сан время от времени смотрела на меня, спящего на её коленях, тихонько дула мне в ухо и игралась с ним. Чёрт, я сейчас умру от ревности… Впрочем, что это я ревную к самому себе?

На мгновение мне и впрямь захотелось отпихнуть этого другого «себя» и занять его место, но, в конце концов, я подавил в себе этот порыв. «Я» из этого времени не встречал здесь другого себя. Если я сейчас выпрыгну, я только всё запутаю… правильно? Пространственно-временной континуум и без того испорчен; последнее, чего я хочу — это окончательно доломать его собственными руками.