Саймон Грин - Искатель смерти Страница 29

– Мы поговорим об этом позже, – сказал Дрэм. – А сейчас уйди со связи и разблокируй сознание императорского экстрасенса.

– С удовольствием, – сказал агент. – Но вы не представляете, в каком состоянии мозг этого парня! Неужели здесь никто никогда не наведет порядок?

– Сейчас же, Рапунцель!

– Вас вряд ли кто-нибудь поблагодарит за все эти делишки! – мрачно произнес агент, и лицо экстрасенса вновь стало спокойным и расслабленным.

Пока шел этот диалог, весь двор хранил молчание. Столкновения между тайными агентами императрицы и лорда Дрэма не были редкостью: обе стороны ревниво боролись за право передавать информацию непосредственно ее величеству. Высокопоставленные начальники подогревали такое соперничество, стремясь получить как можно больше ценной информации, даже если и не принимали ее к сведению. Иногда дело доходило до потасовок и угрожало перерасти в откровенный саботаж. Самый последний конфликт между агентами произошел при отстранении лорда Оуэна Искателя Смерти. Агенты императрицы настаивали на том, чтобы все обстоятельства дела остались в секрете, тогда как люди лорда Дрэма, в силу каких-то непонятных причин, настаивали на широкой огласке этого события. Спор продолжался и по сей день.

Жизнь агентов была коротка и сопряжена с конспирацией и опасностями. Собирая информацию, они меняли имена и даже внешний облик. Скрывать свои подлинные намерения во времена, когда любые секреты продавались, было все труднее и труднее. Агенты старались не уронить чести мундира, но позволяли себе при этом всякие эксцентрические выходки, не говоря уже о дерзких речах. Они не могли предполагать, когда обрушится их «прикрытие», и поэтому жили только сегодняшним днем, стараясь держаться впереди наступающих им на пятки врагов и конкурентов. Конечно, у каждого лорда и члена парламента был свой агент. Они имелись у всех, кто обладал для этого достаточными средствами, но и не только у них. При дворе Лайонстон знание было силой, особенно если вы узнавали что-то раньше других.

Императрица взглянула на Дрэма, который бросил в ее сторону ответный взгляд, а потом они оба посмотрели на придворных. Хотя между ними возникали разногласия, об этом не следовало говорить во всеуслышанье. При дворе было множество людей, которые не жалели денег для того, чтобы поссорить императрицу с фаворитом – правда, пока без особого успеха. Впрочем, пыл интриганов это не охлаждало.

Глядя на переполненный зал, императрица улыбнулась, и по рядам придворных прокатилось легкое беспокойство. Похоже, ее величество переходила к главному вопросу. Сейчас всем предстояло узнать, зачем во дворце собрали весь цвет Голгофы.

– С каждым днем у нас возникают все более серьезные проблемы: угроза нашествия пришельцев, подпольные организации бунтовщиков, и не только это. Сейчас, как никогда, мы нуждаемся в поддержке всех наших подданных. Если Империя падет, это станет концом для миллиардов ее жителей. Колонисты дальних миров всецело зависят от поставок жизненно необходимых товаров, точно так же как внутренние миры не смогут существовать без сырья, добываемого в дальнем космосе. Даже здесь, на Голгофе, в самом сердце Империи, мы не проживем без взаимодействия с другими планетами. Сейчас каждый из вас должен показать все, на что он способен, – или вся наша государственная система рухнет. В этой ситуации у меня нет другого выхода, кроме как увеличить на десять процентов годовые показатели выпуска продукции во всех отраслях промышленности.

Наступила долгая пауза. О десятипроцентном увеличении еще не приходилось слышать. Это означало повсеместное увеличение продолжительности рабочего дня и немалые дополнительные расходы для каждого лорда и члена парламента. Придворные переглянулись. Кто-то должен был выступить с ответной речью. Гнетущую тишину прервал министр экономики. Он осторожно откашлялся и начал:

– Ваше величество, мы все переживаем сейчас нелегкие времена. Ставки кредита необычайно высоки, а наши финансовые ресурсы почти исчерпаны. Если мы потребуем увеличения валового производства в предложенных вами масштабах, рабочие взбунтуются. Мы неизбежно столкнемся с падением дисциплины, забастовками и открытым саботажем. До тех пор, пока ваше величество не согласится пожертвовать частью неприкосновенного запаса государственной казны, мы, я боюсь…

– Боитесь? – переспросила Лайонстон. – Вам следовало бы бояться меня, министр. Надо бояться за судьбу Империи, когда ею управляют такие министры, и вам – за вашу собственную, если вы не выполняете наши распоряжения. Если эта работа вам не под силу, вас следует арестовать и отдать под суд, а мы посмотрим, как будет работать на вашем месте заместитель. Для того чтобы заставить людей работать, мы будем применять более суровые меры. Вам это ясно, министр?

– В высшей степени, ваше величество. Смею вас заверить, никто из присутствующих здесь не хотел бы способствовать нарушению ваших планов.

– Мне кажется, кое-кто все же не разделяет их, министр. Возможно, вы будете удивлены, но предатели иногда скрываются в самых непредсказуемых местах. Не так ли, лорд Саммерайл?

Наступила тишина, и все головы повернулись в сторону Саммерайла. Те, кто стоял рядом с ним, слегка посторонились, словно испугались смертельно опасной инфекции, и через секунду он остался в одиночестве.

Медленно оглядываясь по сторонам, Саммерайл не проявил признаков растерянности. Он взглянул на Лайонстон и слегка улыбнулся. Его взгляд был прям, голова высоко поднята, и во всем его облике чувствовалось спокойствие бывалого воина, каким он и был всю свою жизнь.

– Те, кого называют предателями, на деле могут оказаться героями, ваше величество, – негромко сказал Саммерайл. – Но, возможно, вы имели в виду какого-то конкретного человека?

– Возможно, – недовольно поморщилась императрица. – Вы уже не раз позволяли себе дерзкие и оскорбительные речи, направленные против нашей персоны, Саммерайл.

– Я еще помню то время, когда искреннее слово не считалось преступлением. Конечно, то было очень давно, когда царствовал ваш отец. С тех пор во дворце многое изменилось.

На губах Лайонстон появилась улыбка.

– Вы огорчаете нас, Саммерайл. Ваша критика направлена не только в адрес нашей персоны, но и в адрес всей Империи. Как мы можем полагаться на вас в будущем, если ваши предательские речи не смолкнут?

– Не говори глупости, Лайонстон. Старого пса не научишь новым трюкам, да и я не стал бы подлаживаться под тебя, даже если бы мог. Я помню тебя ребенком. Когда ты была моложе, ты любила веселье и забавы. Если бы я знал, какой ты вырастешь… Конечно, я никогда не стал бы посягать на твою жизнь. Я всегда был слишком мягок по отношению к детям. Сейчас я единственный из тех, кто окружал твоего отца. Все другие уже в могиле. Некоторые – по твоей воле, некоторые – сами по себе. Но это уже не важно. Если бы они увидели то, что ты сделала с Империей, которой они были так преданы! Ты превратила честь в посмешище, а двуличие – в норму. Справедливость существует только для богатых, а непокорных и правдивых настигает смерть. Эту Империю создавали тринадцать поколений твоих предков, Лайонстон, и для чего? Чтобы ты раздавила ее своим железным кулаком? Ты – раковая опухоль в самом сердце Империи, гниль на розовом бутоне!