Кейт Лаумер - Берег динозавров Страница 29

— Дайте мне свободу и попросите по-хорошему. Насколько я знаю, ничего ценного для военных я сообщить не могу. Но если со мной будут обращаться как со свободным гражданином, я, может быть, и предоставлю вам возможность самим судить об этом.

— Скажи сейчас и будешь свободен.

— А, ну конечно, — отозвался я. — Я изобрел помесь ракеты с машиной времени, облетел всю Солнечную систему и несколько раз побывал в прошлом. А свободное от путешествий время я потратил на всякие изобретения. И вообще, я собираюсь запатентовать их, вот и не хочу раскрывать свои секреты раньше времени. Теперь я могу идти?

Смейл поднялся:

— Ты останешься в этой комнате до тех пор, пока мы не сможем обеспечить тебе безопасность передвижения. Это шестьдесят третий этаж небоскреба, окна здесь из небьющегося стекла, имей в виду. Насколько я знаю, из карманов у тебя конфисковали все. Правда, чисто теоретически ты можешь проделать одну вещь: проглотить язык и задохнуться. И еще: дверь бронирована и взломать ее невозможно.

— Да, забыл сказать тебе, — заметил я, — что мне удалось отправить письмо другу и сообщить все о тебе. Вот-вот появится шериф с постановлением на обыск.

— Никаких писем ты не отправлял, — отреагировал Смейл. — На всякий случай мы не оставили здесь мебели, чтобы ты не мог ее разбить. Тоскливо, конечно, провести свою жизнь в этой комнатушке, но если ты не согласишься с нами сотрудничать, останешься здесь навсегда.

Я молча сидел на полу и следил, как он покидает комнату. Когда он открыл дверь, я заметил двух охранников в коридоре. Хорошенькое дело: одиночество без уединения. Впрочем, я знал, что без присмотра меня не оставят.

Я растянулся на ковре, густом и мягком, вероятно, чтобы мне не удалось разбить себе голову назло им всем. Во всем теле чувствовалась усталость. Допросы под воздействием наркотиков не улучшают сон. Но я не особенно-то переживал. Несмотря на уверения Смейла, вечно держать меня здесь им все равно не удастся. Я надеялся, что Маргарита сумела оторваться от них и поведала историю газетчикам. Такого рода вещи не могут оставаться в тайне. Или могут?

Мои мысли вернулись к словам Смейла о том, что под действием наркотиков я нес чушь.

И тут меня осенило: должно быть, они просто добрались до информации о Валлоне. Ха, это же надо! Они допрашивали меня в том состоянии, в котором я ни словечка не понимал по-английски. Я улыбнулся, потом расхохотался. Пока удача не покидала меня.

Стекла в окнах были двойными, в вакуумных алюминиевых рамах, запечатанных пластиком для лучшей изоляции. Я провел пальцем по раме. Дюраль. Если бы у меня был какой-нибудь нож, я бы, вероятно, мог отогнуть раму по краю и ослабить стекло… если бы хоть было чем по нему ударить…

Смейл действительно постарался на славу, вынеся все из комнаты и подчистую обобрав меня. Я был в рубашке, брюках и ботинках без галстука и ремня. У меня еще оставался пустой кошелек, пачка с двумя помятыми сигаретами да коробка спичек. А вот тут Смейл промахнулся. Я мог, например, поджечь волосы и сгореть дотла. Я мог запихать в рот носок и подавиться или повеситься на ботиночных шнурках. Естественно, ничего такого я и не собирался делать.

Я еще раз поглядел в окно. С дверью связываться не стоит, да и охрана за ней только и ждет повода отыграться на мне. А вот побега через окно они вряд ли ожидают. В конце концов, шестьдесят третий этаж, да и, собственно говоря, чего я добьюсь, выбравшись на подоконник? Но об этом потом. Вот только бы глотнуть свежего воздуха.

Мои пальцы натолкнулись на какой-то выступ. Я пригляделся. Это был винт, вмонтированный в поверхность дюраля. Неужели рама крепится на винтах? Да нет, он был единственным. Зачем же тогда он нужен? Ладно, выясню, когда отвинчу. Только придется ждать темноты. Смейл не оставил лампы в комнате, так что после захода солнца я смогу приняться за работу.

Прошла пара часов, но никто так и не нарушил моего одиночества, даже жратвы не принесли. Видать, решили морить меня голодом. А может, эта гвардия просто не привыкла быть тюремщиками и позабыла, что даже животных надо время от времени кормить.

Мне удалось отодрать от кошелька небольшой уголок из мягкого металла, всего один дюйм длиной, но я надеялся, что винт засел не слишком туго.

Впрочем, чего гадать, уже стемнело, и мне оставалось только попробовать. Я подошел к окну, воткнул в прорезь уголок и надавил, винт повернулся с изумившей меня легкостью. Я все крутил и крутил, поскольку резьба оказалась очень мелкой. Наконец винт выпал, и воздух засвистел, заполняя раму.

Я задумался. Если заполнить раму водой и заморозить ее… Да, такое еще надо умудриться проделать в тропиках, с таким же успехом можно было заполнить ее спиртом и поджечь.

Мысли вращались по кругу, и каждая начиналась со слова «если». Мне всякий раз требовалось что-то, чего у меня не было.

Я достал сигарету, закурил и, пока горела спичка, внимательно осмотрел дыру, из которой вынул винт. Три шестнадцатых дюйма в диаметре и дюйм в глубину, с крошечной дырочкой на дне. Хорошо отработанный старый метод: через дырку выкачивали воздух, а потом запечатывали ее винтом. У него было одно неоспоримое преимущество — легкость откачивания воздуха из рамы. Вот если бы накачать воздух внутрь…

Конечно, компрессора они мне здесь не оставили, однако у меня были кое-какие химикаты — головки спичек, они тоже старомодны, как и множество вещей в Перу.

Я сел на пол и принялся за работу, аккуратно сдирая серу на кусочек бумажки. От тридцати восьми спичек получилась довольно большая кучка. Я осторожно завернул все в бумагу, закрутил концы и затолкал ее в дыру от винта. Затем, используя уголок кошелька, обтесал резьбу на винте и принялся его закручивать, пока наконец не загнал до упора. Ботинки, которые купила Маргарита, были последним криком перуанской моды: с тонкими подошвами, острыми носами и большими каблуками. Неважнецкие для ходьбы, но в качестве молотка просто незаменимы. Я подумал, не стоит ли отодрать кусок ковра, чтобы прикрыть лицо, но решил не терять времени.

Сняв ботинок, я взвесил его на ладони. Гибкая подошва обеспечивала хороший, хлесткий удар. Правда, оставалась еще парочка «но», однако если как следует шарахнуть по винту, то можно вогнать его с достаточной силой, чтобы воспламенить серу. А расширяющийся объем газа должен взломать стекло.

Я распластался вдоль стены и изо всех сил шарахнул каблуком по винту. Раздался грохот, пахнуло жаром, и меня обдало ночным воздухом. Через мгновение я уже был на подоконнике, спиной к улице в шестистах футах от земли. Цепляясь руками за карниз над головой, я подтянулся, зацепился коленом, перехватил рукой следующий подоконник, выше, и, передохнув секунды три, выпрямился. Подо мной послышались крики: