Джеймс Ганн - Бессмертные Страница 3

Та повернула краник под бутылкой с кровью. Кровь медленно окрасила раствор. Медсестра осторожно приоткрыла краник перед иглой. Кровь пошла, заполнила трубку и животворным потоком влилась в вену.

"Новое вино в старые мехи, - подумал Пирс. - Деньги покупают все".

- Быстрее можно? - спросил он.

Сестра посильнее открыла краник. Кровь в бутылке стала убывать заметно быстрее.

Сок жизни, такой дешевый и одновременно бесценный... Текущий, капающий... чудесным образом превращающий старое в молодое, но... к сожалению, временно, как временно все в этом мире.

Пациент глубоко вздохнул, задышал энергичнее. Пирс внимательно всмотрелся в его старое изможденное лицо. Мертвенно-бледное, с хищным носом и проваленными бесцветными губами, оно даже сейчас, на границе жизни и смерти, выглядело жестким и непреклонным. Да, на время он оживет. Вот именно, на время. Но что может спасти тело, подточенное долгой эрозией лет? Нет такого чуда, которое могло бы снова сделать его молодым.

Кровь по капле текла в вену старика. Кто-то молодой и здоровый по дешевке продал ее, чтобы продлить ненужную жизнь на час-другой. Продал тот, кто может еще сам вырабатывать пурпурный эликсир жизни, наполненный здоровыми эритроцитами, проворными лейкоцитами, тромбоцитами и многочисленными белками. И продал он ее без всякого ущерба для своего организма, ибо организм его еще способен менее чем за девяносто дней возместить потерю крови.

Пирс смотрел на порозовевшие щеки старика и вспоминал Ричарда Лоуэра, который еще в семнадцатом веке пытался перелить кровь. Вспоминал венского иммунолога двадцатого века Карла Ландштейнера. Именно благодаря его труду о совместимости крови переливание стало безопасным.

Благодаря им и молодому донору...

Пирс невольно взглянул на бутылку, перевернутую вверх дном, и прочитал фамилию донора, написанную печатными буквами. Картрайт. Именно в его крови нуждался умирающий, и только она способна, пусть ненадолго, продлить его жизнь. Сам старик уже не мог в достаточном количестве продуцировать эритроциты и не мог быстро возместить их потерю.

По трубке текла сама жизнь - щедрый дар молодого старому. Здоровый спасал обреченного.

Веки старика дрогнули.

На утреннем обходе Пирс остановился у кровати старика. Тот следил за ним поблекшими глазками. Пирс, словно не веря своим глазам, взял костистое запястье, обтянутое сухой, как у мумии, кожей, и машинально начал считать пульс.

- Кажется, вам лучше, да?

Старик кивнул. Пирс был поражен.

- Отлично, мистер Уивер. Мы вас немного подкормим, и скоро вы станете совсем как новенький.

Продолжая держать запястье, Пирс глянул на часы. Задумался... Потом снова посмотрел. Осторожно, как очень хрупкую вещь, положил старческую руку рядом с тощим телом, открыл футляр тонометра и обернул широкую манжету вокруг дряблого бицепса. Приложив стетоскоп к внутренней части локтя, он туго накачал манжету и, глядя на шкалу, медленно выпустил воздух. Потом прослушал впалую грудь.

Рядом суетилась медсестра. Не обращая на нее внимания, Пирс задумчиво сидел у кровати. Странно... Пульс сильный, ровный... Старик явно раздумал умирать. Давление поднялось почти до нормы, как будто переливание чудесным образом разбудило скрытые резервы организма.

Старикашка здорово дрался за жизнь!

Пирс возликовал.

Утром следующего дня глаза, внимательно следившие за Пирсом, уже не казались выцветшими.

- Все нормально? - спросил Пирс.

Уивер кивнул. Для человека его возраста пульс был великолепен.

Говорить Уивер начал на третий день. Он неразборчиво бормотал что-то, но Пирс одобрительно кивал ему в ответ. Атеросклероз и пара мелких кровоизлияний оставили свои следы: суженные обызвесткованные сосуды не справлялись со своим предназначением.

Но в четвертый день больной уже сидел на кровати и бодро разговаривал с медсестрой чуть хрипловатым голосом.

- Такие вот дела, киска, - шамкал он беззубой пастью. Эх, и задал я им тогда! Треснул прямо меж глаз. Это был нокаут! Я всегда терпеть не мог этих ублюдков... Ага, вот и доктор, - сказал он, поворачиваясь к Пирсу. - Вы хороший доктор. Я прослежу, чтобы вам хорошо заплатили. - Старикашка ехидно хмыкнул. - Лечите тех, кто мне нравится, и тех, кто не нравится, ну-ну.

- Вы не должны думать об этом, - предельно мягко посоветовал Пирс. - Все ваши помыслы должны быть о том, чтобы поскорее выздороветь.

Старик кивнул головой, сунул палец в рот и с наслаждением стал скрести десны.

- Заплатят... Вам хорошо заплатят, - с пальцем во рту невнятно произнес он. - Не волнуйтесь.

- Что у вас с деснами?

- Чешутся. - Уивер вынул палец и с интересом уставился на него.

День пятый. В туалет Уивер пошел самостоятельно. Принять душ он смог на шестой. Пирс вошел в палату и застал его сидящим на краю кровати. Он весело, по-мальчишечьи болтал ногами. Тело его заметно поправилось, лицо округлилось, на руках появилось какое-то подобие мышц. Кожа стала гладкой и вроде бы даже лоснилась. Ноги уже не казались палками.

Непонятным образом госпитальная диета шла ему впрок. Румянец на щеках и белоснежные волосы делали его похожим на Санта Клауса.

На следующий день начали темнеть его волосы.

- Послушайте, сколько же вам лет? - поинтересовался Пирс.

- Семьдесят, - гордо ответил Уивер. - Пятого июня исполнилось. А родился я в Вайоминге, в землянке, вот как! Кругом одни индейцы. Мы с папаней встречали их тащу раз. Смирные в основном ребята, хлопот с ними не было.

- Какого цвета у вас тогда были волосы?

- Вороного. Самые черные волосы во всей округе. Э-э... Как их девки любили! Сами напрашивались порыться в них. Разрешал... бывало. - Старик хихикнул. - После моего отъезда в Уошике осталось много брюнетиков.

Старик сунул палец в рот и стал самозабвенно чесать десны.

- Что, зудят? - спросил Пирс.

- Еще как! - Старик самодовольно ухмыльнулся. - Знаете, что со мной? Второе детство, вот как! У меня опять режутся зубы.

Еще через неделю Уивер вспомнил о бизнесе. Потребовал установить телефон рядом с кроватью и по полдня тратил на деловые разговоры о сделках и махинациях. Суммы при этом назывались фантастические. Вторую половину дня он проводил с Янсеном. Стоило позвать, и тот всегда оказывался рядом.

Мало-помалу старик вновь подбирал бразды правления своей огромной империей.

Пока мозг его неустанно работал над приумножением могущества финансовой империи, тело восстанавливалось невероятным образом, само по себе омолаживалось буквально на глазах. Прорезался первый зуб - клык, как и положено у хищника. За ним, словно грибы после теплого дождичка, полезли остальные. За неделю еще недавно совершенно седые волосы стали иссиня-черными. Вены ушли под плоть, лицо округлилось, морщины сошли. Тело стало стройным и мускулистым. Глаза из блеклых превратились в ярко-синие.