Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июль 2011) Страница 3

Юмор, да. Наверное. Старец умел иногда пошутить. Вот и над Князем… Ещё когда тот бежал из Сольвычегодска. Вроде ласково пошутил: о, Князь, о! Слушать приятно, подвох очевиден. Сольвычегодские целебные грязи – руку заодно в ссылке подлечить. Но и толкуй: из грязи в князи. У этих картвелов – что ни холодный сапожник, то князь.

Нюанс. Интонация.

Впрочем, вы пошутили, я тоже посмеялся. Старца припаял Старцу как раз Князь. Алаверды. Мол, мудр! Но! И немощен. Сифилитик.

Нюанс. Интонация.

Тогда, в августе, Абрамчик произнёс Князя – по Старцу. Нет? Или Князь неверно истолковал? Может ли Князь истолковать неверно? Нет, Князь не может истолковать неверно.

Ладно-ладно. Не бойся, Абрам; я твой щит; награда твоя весьма велика. Если воитель одерживает победу. Ещё до битвы.

Истинно так, говоришь, руководитель Всесоюзной шахматной организации? Практика – критерий истины, знаешь?

И что показала нам практика? Практика показала нам, что истина… даже не посредине.

Встал посредине малой столовой. Любимое место. И столовая, и спальня, и кабинет. Ковёр, камин, диван, столик, буфет.

Буфет, так. Посуда, мельхиор с вензелем. Дёрнул ящичек с медикаментами. Папиросы. Вот единственный медикамент! Потому что хочется. Перестал носить при себе. Утренний кашель курильщика, хрипунец. Трубка – отчасти самообман. Только чтоб оттянуть сам процесс. Размять. Вытряхнуть табак на салфетку с монограммой. Собрать в горку. Неспешной щепотью набить трубку. Поискать спичек по карманам… Время вещь необычайно длинная.

Выскреб папиросу из коробки. Примял гильзу поудобней. Чирк спички.

Плотные шторы в малой столовой (да по всем окнам Ближней дачи). Снаружи в три бинокля смотри – ни просвета. А внутри… сказано: лучше не попадаться Князю на глаза. Только если сам позовёт. Не зовёт покамест. Никому не должно видеть, как папиросе в пальцах Князя коряво. Рука сохнет, сохнет рука. И на людях – трубка, сжатая в кулаке. Аккуратно, но сильно. Хватка у Князя – вот! Не ослабла. Не дождётесь.

Папироса всё же вкусней трубки! Только ей коряво…

На диван не сел. Навис над столиком с шахматной доской. У чёрной пешки – лысина, истёртая до желтизны. У белого коня – морда отломана.

Годы, годы. Поигрывал в эти шахматишки на постое у Маруськи Кузаковой, поигрывал. С Ванькой-фиолетовым, со Скрябой-каменножопым. (Ни разу не проиграл! Агенты не дадут соврать. Каждому ссыльному – прикреплённый агент. Князю как особо опасному – целых два. Мёрзли, конечно, оба-два. Снаружи топтались, не внутри же. С восьми утра до десяти вечера. Тоже работа, за неё платят. Скамеечку под окно, шторки короткие. Глазели. Не дадут соврать – ни разу не проиграл!)

Каждому своё, да? Кто венскую эмиграцию коротал, а кто – ссылку в Сольвычегодске, да?

Суета сует – всё суета.

Почему книга Екклесиаста – именно со страницы 666 открывается? Почему бы?

Каждому своё, да. И подарок питерских умельцев – не надо, уберите. Скромность. Князю довольно того самого шахматного ящичка с фигурами – деревянными, облезлыми. Аэто – уберите.

Богатое воображение у них там, на фарфоровом заводе! Пешки-красноармейцы. Кони-тачанки. Слоны-комиссары. Ладьи – с кремлёвскими зубцами. Ферзь и король – символы Мировой Революции (Князь и Старец?). Белые… А у чёрных – пешки в пролетарских цепях. Кони – буржуйские экипажи. Слоны – юнкера в галунах-эполетах. Ладьи – с воротами Зимнего. Ферзь и король – символы Проклятого Прошлого (Николашка и Немка?).

Фарфор. Умельцы, да. Но что получится, если Князь – чёрными фигурами? Получится, Проклятое Прошлое побеждает Мировую Революцию. Князь никогда ещё не проигрывал. Или Князю чёрными – в поддавки? Не дождётесь. Поддавки, щэ́ни дэ́да!

Уберите. Вот в Музей подарков и уберите. Нет, не к шахматам, а туда, на витрину с фарфоровой группой «Пионер показывает пограничникам, где прячется шпион». Фарфор к фарфору. Шахматы – отдельно, фарфор – отдельно. Всё по полочкам.

Скопилось там уже по полочкам… Ни разу не был.

Ковры хорасанские, сюжетные. (Объясняет Старцу про Мировую Революцию. Направляет ярость масс в единственно верное русло. Радуется успехам хлопкоробов Туркменистана).

Маковая росинка с каллиграфически выцарапанными стихами всех времён и народов. Не зря народ тебя прославил. Перешагнёшь ты грань веков. (А неплохие стихи!)

Меч-кладенец – от жирного Бульдога. Вечно падающий расплошно меч. Чтоб у тебя так челюсть выпадала, Бульдог жирный!

Акварель «Вольф и Старец. Партия в шахматы. Вена, 1909 год». Авторская акварель! От Вольфа!

И от простых умельцев – портреты из проса, пшеницы и мака, смелые наброски кукурузой и ядрицей, пейзажи из риса и натюрморты из пшена.

Чего только там нет! Мало у нас этого добра – ещё будет! Сейчас, к юбилею, новая волна хлынет. Сразу в музей! Скромность, скромность. Нефункциональный мусор.

Вот, допу́стим, белые валенки от сызранских умельцев – не в музей. Функциональны.

Или, допу́стим, радиола, ещё подарок от Бульдога жирного – тоже не в музей. Сюда, на Ближнюю, в зал заседаний. Радиола – тоже функциональна.

Или включить? Настроить на «Говорит Москва!» И:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,И Старец великий нам путь озарил!И Князь, воплотивший единство народа,На труд и на подвиги нас вдохновил!

Музыка! Не сумбур какой-нибудь! А слова! На века! Ни буквы не выкинуть! Автора, автора!

Включить? Пойти в зал заседаний, включить на всю громкость. Постоять. Вдохновиться.

Не сейчас. Настроение. Подвиги, щэ́ни дэ́да! Партию выиграть! Шахматную. На худой конец, не проиграть. Или так… Не проиграть – уже теперь тоже подарок, щэ́ни дэ́да! К юбилею, щэ́ни дэ́да!

Придушил окурок в пепельнице.

Придушить бы и Абрама, и всю его «могучую кучку». И маэстро, в первую очередь!

Всему своё время. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа. Страница 666. Именно 666! Почему бы?

И что у нас за дела?

Значит, ещё раз. Какая на доске сложилась позиция? На доске сложилась такая позиция, при которой сорок первый ход белых может… Или не может?

Коряво тронул коня с отломанной мордой. Отвлекающий манёвр. Съесть плешивую пешку? Не съесть?

Тронул – ходи. Закон.

Какой такой закон?! Свидетели?! Сам себе закон. Здесь, кроме Князя, нет никого. Здесь, в малой столовой, точно нет.

Ещё папиросу из коробки. Ещё чирк спички, абрамчирк.

Где ты, Абрам? Пора быть. Не бойся, Абрам; я твой щит… Дальняя дача от Ближней – дюжина вёрст. Ну, чёртова дюжина. Двенадцать, тринадцать – разница?! Полчаса и чёртова дюжина вёрст. Всего ничего!