Герберт Франке - История Берри Уинтерстайна Страница 3

Объяснения происшедшему, несколько туманные, я услышал от самого Берри; дело в том, что через несколько дней после своего освобождения он пришел ко мне домой — первый и последний раз. Но в рассказе его для меня оставалось много неясного, и свою скрытность Берри объяснил: он намекнул, что мне лучше ничего не знать, он участвует кое в чем крупном, я, наверно, догадываюсь, о чем идет речь, наконец-то на него обратили должное внимание, хотя и не так, как он надеялся. На недостаток предложений он пожаловаться не может, и теперь у него есть возможность самому решать, на кого ему работать. Он еще раньше обзавелся кое-какими связями, но они не оправдали его ожиданий, и потому он воспользовался находившимися в его распоряжении средствами, чтобы попросить помощи. За помощь, оказанную ему, он благодарен, однако больше не хочет меня ни во что втягивать и просит понять, что вынужден ограничиться намеками.

Как ни странно, в следующий раз о Берри я услышал от женщины. Мне бы никогда и в голову не пришло, что женщины могут играть в жизни Берри какую-нибудь роль, и, как оказалось, я был прав. Но это, естественно, не исключало возможности, что кто-то может ждать от Берри того, чего он не в состоянии дать. Короче говоря, однажды у нашей двери появилась приятная девушка, очень молодая и очень застенчивая. В руке у нее была записная книжка Берри, открытая на странице с моим адресом.

— Берри исчез, — с порога сказала она. — Я знаю, вы его единственный друг. Помогите мне, пожалуйста!

— Чем я могу быть вам полезен? — спросил я.

Я пригласил ее войти. И она рассказала то немногое, что ей было известно. Старая история, которая повторяется снова и снова: она познакомилась с Берри (где-то, когда-то), он ей понравился, она решила, что ей следует о нем заботиться, попыталась навести в его квартире порядок, стала для него готовить — а он, похоже, уделял ей не слишком много внимания. Как всегда, в голове у него роилось множество планов, он был целиком поглощен работой и, как всегда, совсем не думал о том, чтобы улучшить свое материальное положение, о регулярных доходах, о буржуазной благоустроенной жизни. А теперь и вовсе исчез… Полной неожиданностью это для нее не было, на что-то в этом роде он намекал, но уже четыре недели как его нет, а ему уже давно пора объявиться снова.

Извлечь из нее эту информацию, да еще в скольконибудь связной форме, было нелегко, и не легче оказалось установить, какие места могли стать для Берри убежищем. Наконец ей вспомнилось, что как-то она нашла в кармане у Берри проездной билет, где была пробита одна станция — какая-то удаленная, на окраине города, между новым заводским районом и аэропортом. Хотя я плохо представлял себе, как его там найду, я отправился туда и начал поиски. Дома там, все с плоскими крышами, были построены сравнительно недавно, однако район этот наводил тоску еще большую, чем предместье, где мы с Берри выросли, — возможно, потому, что тут не видно было ни одного деревца, ни единого кустика. При этом жизнь здесь протекала почти как в провинции: старики сидели на крылечках, повсюду сновали женщины с сумками, а по улицам носились, вопя истошно, оравы ребятишек. Я чуть было не прозевал, что дети запускают в воздух бумажные самолетики. Достигнув высшей точки стартовой кривой, самолетик некоторое время летел по инерции, потом слышался щелчок, самолет опять набирал высоту, и в течение нескольких минут это повторялось снова и снова.

Один самолетик упал передо мной на землю, я поднял его и обнаружил в нем настолько же хитроумный, насколько простой двигатель: в маленькой трубочке чуть толще вязальной спицы сгорал порциями реактивный заряд, каждый раз снова посылая самолетик вверх. У меня не оставалось сомнений, что это дело рук Берри и он где-то поблизости.

Отыскать его оказалось не так уж трудно. Дети рассказали мне, что иногда вечером в парке неподалеку появляется человек и раздает им новые реактивные заряды. Он же научил ребят мастерить такие самолетики.

В этом парке я и обнаружил Берри. Увидев меня, он страшно удивился, но он удивился еще больше, когда я рассказал ему о посетительнице и о том, как она о нем тревожится. По-моему, он о ее существовании совсем забыл. И похоже, у него не было ясного представления о том, сколько времени он уже здесь находится. Тогда-то и появилось у меня впервые подозрение, что Берри, при всей своей изобретательской незаурядности, возможно, не совсем здоров психически. Как бы то ни было, сейчас, оказывается, его пригласили работать в одной из лабораторий НАСА. Обстоятельство это переполняло его радостью, однако у меня сложилось впечатление, что его держат там в качестве своего рода технически одаренного шута, чьи занятные идеи другие без зазрения совести используют в собственных интересах.

Вскоре после этого в газетах появились снимки, которые вообще не должны были бы увидеть свет: политические деятели на тайной встрече, адмирал в рубке военного корабля новейшей конструкции, закрытое заседание суда… У меня не было никаких сомнений по поводу того, как были сделаны эти снимки. Однако этого Берри было мало, он шел вперед. Теперь он уже говорил о миниатюризации до размеров порядка атомных. Здесь необходим совершенно иной подход, ему придется серьезно заняться теорией относительности и квантовой механикой… Да, конечно, ему предстоит долгий путь, но только этот путь и ведет к успеху, и он готов пройти его до конца.

— Миниатюризация до размеров порядка атомных? — переспросил я. — А разве ты забыл, как собирался полететь сам?

Но в ответ Берри только посмотрел на меня и улыбнулся.

Ему уже было около пятидесяти, а когда я увидал его снова, прошло еще лет двадцать пять. За это время я не раз пытался восстановить с ним знакомство, но мои попытки не вызывали у Берри никакого ответного интереса.

Я уже не помню, от кого вдруг снова услышал о Берри Уинтерстайне. О том, что он живет в доме престарелых. Берри Уинтерстайн и дом престарелых — такое у меня не укладывалось в голове. С другой стороны, однако, все мы за эти годы не стали моложе, и хотя в памяти у меня, когда я думал о Берри, всплывал скорее хрупкий подросток или бледный истощенный молодой человек, Берри за это время, естественно, должен был состариться тоже. Так что, поразмыслив, я пришел к выводу, что пребывание его в доме престарелых вполне логично: близких у Берри нет, позаботиться о нем некому, и что оставалось делать с ним, если не сунуть туда, где его будут обслуживать? Мне опять захотелось его увидеть. Разыскать адрес наверняка было не слишком трудно: общественных домов престарелых не так уж много.

Наконец в одном списке я обнаружил его имя. Я поехал по указанному адресу, и Берри действительно оказался там. Я нашел его в маленькой комнатушке. Шкаф, два стула, кровать, стол — и на столе микроскоп.