Сергей Палий - Финальная загадка Страница 3

Насколько мне было известно, проявили интерес и послали своих ученых лишь около двух десятков стран. В том числе и Россия в лице профессора Еремина — амбициозного и педантичного директора одного вовсе не интересного для широкой публики НИИ. Но мне это нравилось, тема была необычной, тем более, что в Америке я ни разу до этого не был, и с моей зарплатой вряд ли когда-нибудь удосужился бы этот пробел в кругозоре исправить. А так — представился шанс. Надеюсь, не придется поплатиться за него рассудком и вернуться в Москву, щеголяя смирительной рубашкой от Кельвина Кляйна.

Кондиционер в машине работал исправно, как и все, наверное, в этой стране, кроме мозгов, поэтому летняя духота оставалась за поднятыми стеклами.

Вдруг что-то изменилось. Я всмотрелся в стремительно приближающуюся темнеющую полосу на небе и с удивлением обнаружил, что это мощнейший грозовой фронт. Перехватив мой вопросительный взгляд, Боб кое-как объяснил, о так называемом «кольце дождя» вокруг нужного нам места. После минуты эканий и возникновения поперечных складок на его лбу, отражающих титанические усилия вспомнить некое русское слово, я вежливо попросил ученого говорить по-английски.

По его словам выходило, что зона неба над «Парадоксом» конденсировала статическое электричество и влагу из атмосферы. Но непосредственно над каньоном, несмотря на перманентную облачность, дождей и гроз никогда не бывало — что-то словно вытесняло их за границы условного круга диаметром около пятнадцати миль, образуя окрест не только сильные грозы и бесконечный дождь, но подчас даже ураганы и торнадо.

Стена ливня нависла над нами, как огромная каменная плотина. Мне стало не по себе. По спине пробежал противный озноб. Глядя, как солнечные лучи подсвечивают тучи, роняющие этот поток воды, тоннами несущийся с небес, я невольно поморщился. Создавалось ощущение, что мы собираемся на полном ходу въехать в толщу водопада.

На обочине трассы стояли два полицейских «Форда». Служители закона, однако, не воспрепятствовали нашему проезду — видимо, знали номера Боба…

Дождь ударил по машине, и мягкий толчок будто объявил о границе. Между солнечным миром дружелюбных вещей и загадочной территорией «Парадокс».

Струи воды стекали по лобовому стеклу, и дворники не могли с ними справиться. Боб сбросил скорость до двадцати миль в час, потому что, несмотря на желтые стрелки света от противотуманных фар, видимость была метров десять, не больше.

Никогда я не попадал под такой феноменальный дождь. Обычно у каждого из них есть свой характер, и это каким-то образом чувствуется: бывают кипучие ливни, которые иногда налетают на нас в августе, стегая по темечку и плечам; бывают робкие октябрьские измороси, которые заставляют людей морщиться и сами этого стесняются; бывают даже непредсказуемые майские грозы-шатуны. Этот был монотонным сильным потоком воды. Без характера. Без эмоций.

Он просто предупреждал о рубеже.

Не позавидовал бы я оказавшемуся сейчас на нашем месте человеку, страдающему клаустрофобией. Здесь, в беспросветной серой пелене, ощущение замкнутого пространства было, пожалуй, даже сильнее, чем в старом двухместном лифте.

Вокруг будто бы ждало что-то гнетущее, тяжело вздыхающее исполинскими легкими, сотканными из водяных струй. Оно ждало, до поры до времени свернувшись в клубок. Я, невольно затаив дыхание, смотрел на маслянистые разводы, остающиеся после каждого взмаха дворников. Боб, кажется, снова что-то объяснял, но я не слышал. Важнее было странное постукивание внутри брюшной полости, где-то между селезенкой и желудком. Я никак не мог разобрать: в действительности оно есть, или мне мерещится?..

Выскочили из ливня мы неожиданно. Буквально за несколько секунд машина оказалась на сухом асфальте, и Боб стал набирать скорость.

Чего только не бывает на свете…

Я оглянулся. Стена из воды отвесно уходила ввысь, а небо над нами теперь было покрыто плотным слоем серо-синеватых облаков, которые снизу, надо сказать, выглядели гораздо прозаичнее, чем сверху — из иллюминатора.

Здесь на открытом пространстве, среди красноватых холмов, поросших редкой травкой, гнетущее чувство отпустило, и постукивания больше не было. Но осталось ощущение взгляда. Такое обычно бывает, если мне долго и пристально смотрят в спину, а после того, как я замечаю это, отворачиваются. И на некоторое время остается едва уловимый осадок. Я называю его «фантомным взором». Вслух бы я сроду никому не признался в этом маленьком бзике, небезосновательно опасаясь показаться слегка не в себе. Хотя я уверен, что у каждого человека, наверняка, найдется с десяток подобных психических заморочек.

Тем временем мы выехали на огромное плато, которое с правой стороны обрывалось пропастью глубиной в добрые три сотни метров. Это и был пресловутый каньон, полгода назад возникший здесь в результате странного кратковременного землетрясения, во время которого вроде бы пострадал только один местный забулдыга. Да и тот отделался лишь переломом ноги и визитом в участок.

Дорога потянулась вдоль длинного разлома, противоположная стенка которого была еле видна сквозь бледно-бирюзовую дымку. Зрелище впечатляло. Я про себя удивился, как такой катаклизм мог произойти, не причинив абсолютно никакого вреда в довольно густонаселенном районе Америки? Словно сама земля знала, по какой линии следует аккуратно разойтись…

Почувствовав, что Боб опять сбрасывает скорость, я глянул вперед и обнаружил самый настоящий блокпост. Поперек шоссе красно-белой зеброй напыжился шлагбаум, от которого в разные стороны тянулись надежно укрепленные витки тонкой проволоки, слева на обочине стоял военный «Хаммер», бесцеремонно ощерив дуло пулемета прямо нам в лицо, несколько солдат в касках сидели на крыше джипа, положив на колени винтовки М-16. Стало быть, здесь механика еще очень даже действовала.

Мы остановились, и один из военных подошел к окну машины со стороны водителя. Они с Бобом о чем-то тихо поговорили, даже, кажется, поспорили, после чего ученый повернулся ко мне и, виновато улыбаясь, сказал:

— We have to go out. It seems that ya must pass some kind of control. Sorry… Hope, they'll be quick.[2]

Этого только не хватало. Начнут сейчас в задницу заглядывать в надежде обнаружить пару кило гексогена. Но монастырь чужой, а уставы у него строгие — ничего не поделаешь.

Я перехватил вспотевшей ладонью ручку кейса и толкнул дверцу машины. Армия плюс бюрократия — вот настоящий щит любого государства. Ядерные потенциалы перед ним падают ниц…

Проверка продолжалась около получаса. Сначала офицер изучил мои документы: он, лишь мельком царапнув взглядом по загранпаспорту и визе, буквально обнюхал мое разрешение, выданное Правительством США на пребывание на территории и сбор необходимых научных данных. Скрупулезно прочитал бумагу из Университета штата Джорджия, подтверждающую, что именно я должен был приехать из Российской Федерации, а не какой-нибудь uncle Vasya. После этого офицер кивнул солдату, и тот проводил меня в соседнее помещение, где я с удивлением обнаружил врачебное кресло — помесь стоматологического и гинекологического вариантов. Неужели и впрямь полезут в…