Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик] Страница 30

— А почему, — Верченко шагнул внутрь, — вы решили, что у нас что-то случилось?

Галстук совершил краткое множественное движение и образовал узел, сделавший бы честь Бруммелю.

— Потому что я ожидал увидеть здесь вашего непосредственного начальника, — пояснил гость. — И в совершенно ином настроении.

Верченко хлопнул челюстью, напрочь забыв о видовом превосходстве — но тут же вспомнил о нем, ощутив даже нечто похожее на стыд за то, что чуть не кинулся вот так прямо рапортовать волковскому засланцу.

— А подите сами посмотрите, — с ноткой злорадства сказал он.

Москвич кивнул, подхватил пиджак и вышел из камеры вслед за Верченко. Коридор выглядел существенно лучше, чем два часа назад. Но ощущение, что по секции прошел как минимум цунами все-таки оставалось. Две взрезанных двери, пятна и диффузные — будто из баллончика — ржавые полосы на всем, включая потолок. И слегка жужжащие объемные голограммы, оставшиеся на месте уже убранных трупов. А в конце коридора, у самого лифта — еще три тела, уже в штатском. Вернее, три тела в штатском и одна голова отдельно.

Москвич наклонился, поднял проектор, выпрямился, что твой Гамлет с черепом любимого шута, внимательно рассмотрел иероглиф на достаточно узком лбу покойного шефа екатеринбургского СБ. К большому удивлению Верченко, излучал визитер при этом довольно сильное раздражение. То ли голова его чем-то не устраивала, то ли иероглиф не отвечал правилам каллиграфии.

— Я бы на вашем месте радовался, — сказал Верченко. — Вот ведь как повезло.

— Это иероглиф «макото». «Искренность». Написанный красным, означает «верность», — действительно в столицах пошла мода на японский…

— И не только в столицах, — будто читая мысли продолжил волковский куда-пошлют. — в подполье тоже. Особенно в последнее время. На вашем месте, я бы немедленно поставил под наблюдение весь медперсонал в регионе. Хотя уже поздно, наверное. А что до везения, то я предпочел бы видеть эту голову на месте. Потому что теперь за этот визит спросят с нас, Юрий Петрович. С вас, потому что вы следующий по званию, а с меня, потому что я был занят вашими делами настолько, что не заметил, что в городе оперирует «Тенчу».

Если бы Верченко был человеком, он бы побледнел. «Тенчу»! Факты рассыпались — как стеклышки в калейдоскопе — и сложились в новую картинку: отрубленная голова начальника СБ, мелко нашинкованный персонал блока М, дерзость налета… вот только почему другой иероглиф? Верность? Ах, ну да, верность своим соратникам, за которыми поборники небесной справедливости явились в тюрьму СБ. А это значит, несколько непоследовательно подумал Юрий Петрович, что у них здесь гнездо.

— Это значит, — опять читая мысли сказал москвич, — что оно у них здесь было. С последнего ареста прошло трое суток. Люди, которые осуществили налет, могли за это время дивизию эвакуировать. Не думаю, что облавы нам хоть что-нибудь дадут. Так что мне еще спасибо надо покойнику сказать, что он меня спать уложил. Плохонькое, но оправдание.

Референт положил проектор на место, отряхнул руки и уже вполне весело посмотрел на Верченко.

— Да и вам его благодарить нужно, что он дело персонально с особого производства снял, поперек ваших, довольно резких, надо сказать, возражений.

Сукин сын, подумал Верченко — не первым и не последним из тех, кто имел дело с Габриэляном. Сукин сволочной сын. Это все-таки его работа. Это не «Тенчу», это его люди. Или «Тенчу», но он навел. Но доказать это можно, только если их взять. А тут он прав. Поиск почти с гарантией вытянет пустышку.

Известные Верченко операции «Тенчу» отличались изобретательностью, крайней дерзостью, абсолютной безжалостностью и почти полным отсутствием следов на месте происшествия или где бы то ни было еще. Ну да, имелось у СБ довольно подробное описание Савина — и что? Какого Дубровского с такими приметами прикажете ловить в полуторамиллионном городе?

И только подумать, что если бы за «подземку» взялись всерьез, они уже сейчас могли бы выйти на базовые структуры «Тенчу»… Леший побери шефа с его играми. Ах да, уже.

— Что ж вы не радуетесь, Юрий Петрович? — приподнял брови залетный провокатор. — Ну неприятное начало в новом качестве. Но оно и много хуже бывает.

В новом качестве? Это ты мне поешь, чтобы я тебя из здания выпустил — или действительно?

— Радуюсь. — сказал Верченко. — Просто внутренне ликую.

— Специфическое веселье, конечно. — кивнул гость, сверкнув очками. — А ведь они еще как-то вошли… И систему вам ломали. — он поймал вопросительный взгляд Верченко, — Мне господин Ильинский вчера рассказал. Он считал, что это мы. Мда. Будем надеяться, что они хоть где-то да наследили. А теперь, если позволите, мне хотелось бы съездить к себе и принять душ. Шесть часов сна — это хорошо, но я себя чувствую все-таки несколько… несвежим.

— Послушайте, — у Верченко запершило в горле от уже застоявшегося в этом месте запаха крови, и он осторожно прокашлялся. — Вы так уверены, что я вот сейчас возьму и выпущу вас. А почему?

— Видите ли, Юрий Петрович, это ваш покойный начальник мог решать, уходить ли ему в отрыв сейчас или все же подождать более удобного случая, — москвич говорил тихо, вежливо, сочувственно. — Вернее, он думал, что может. У вас же пока нет ни того веса, ни той власти. И если вы взглянете вокруг себя, вы обнаружите, что обстановка в области несколько изменилась. Да, — кивнул он, — тяжмаш и горнодобывающая некоторым образом передумали. Я в этом раскладе значу немного. А вот флаг, который я здесь представляю…

— Вы хотите меня убедить в том, что репрессий здесь не будет и проделки Ильинского всем сойдут с рук? — криво усмехнулся Верченко.

Да, сейчас на этом этаже Юрий Петрович мог говорить что угодно. Запись шла только в одну точку. И в этой точке — кабинете покойного шефа — могла с легкостью быть уничтожена «неизвестно кем». В сегодняшней-то суматохе…

— Ильинскому они не сошли бы с рук ни при каких обстоятельствах. — улыбнулся референт, — Ну кроме примерно вот этих. А у всех остальных есть шанс продемонстрировать, что столице — как это часто с ней бывает — померещилось. И что она приняла за нелояльность обычный провинциальный кабак и подковерную возню. Поймите меня правильно, Юрий Петрович, если бы мое начальство собиралось вменить Ильинскому государственную измену — ему бы с головой хватило агентурных данных. И приехали бы не мы, а зондеркоманда. Мы — инструмент для вынимания заноз. Не для ампутации конечностей.

— Мне очень хочется поверить вам, — Верченко хохотнул. — Но что-то мешает. Кажется. вот этот предмет, — он показал на голову Ильинского.

— Кстати, настоящую стоило бы заморозить, — снова блеснул стеклами москвич. — Ее будут рады видеть — а разложение идет довольно быстро.

— Да… — кивнул Верченко. — И все-таки я вам поверю. Хотя бы потому что… — он не нашел слов, только потер горло и раздернул воротник с галстуком.

Если бы слева послышалось облегчение… Или радость, или страх, или злорадство… Он бы ударил, и леший с ней, с Москвой. Но с тех пор, как угас приступ раздражения, референт был никакой. Ну вот стоит рядом живое теплокровное. Даже не собака, а так… Действительно, высокоточный инструмент для вынимания заноз. Который нет смысла убивать. Просто потому, что с ним в городе еще двое таких же, а в Москве, наверное целая линия. И если бы хотели убить — убили бы. Хотели бы снять — сняли бы. Хотели бы оставить на месте управления воронку…

— Ладно, — сказал Верченко, — сколько вам нужно времени?

— Час. — сказал Габриэлян. — Плюс то время, которое потребуется, чтобы найти мою планшетку. Она должна быть в сейфе в тамбуре.

Он помолчал, глядя на голограмму, потом добавил.

— Юрий Петрович, вы ничего не потеряете. Господину советнику безразлично, кто чей птенец. А на Урале в ближайшее время станет очень интересно. Очень.

И то, что это прозвучало только после того, как Верченко принял решение, сказало новому начальнику екатеринбугской СБ практически все, что он сейчас хотел знать об Аркадии Петровиче Волкове.

Аркадий Петрович Волков, советник при президенте Российской Федерации, встал из-за стола и прошелся по кабинету. Спокойно и медленно.

— Вадим Арович, я прочел очень подробный доклад о том, как сотрудники московского аппарата не смогли спасти г-на Ильинского от последствий собственной некомпетентности. Теперь мне хотелось бы выслушать вас.

Референт кивнул. Начальство хочет здесь и на микрофоны — значит, будет здесь и на микрофоны, одной записью больше, в самом деле…

— Это действительно «Тенчу», Аркадий Петрович. Настоящие. Мне всегда казалось странным, что они оперировали из Польши…

— Что у них там?

— База. Давняя и основательная — они штурмовали СБ силами местного МЧС.