Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая Страница 30

Шеби! Мечта….

И вновь горечь на губах….

Запах меда, горечь полыни… желание встречи. И не признают холодных доводов рассудка замерзшие чувства. Им хочется согреться, им нужно тепло. Тепло ее души и нежность ее глаз. Противоядие. Его спасение в городе боли.

Надежда. Мечта….

— Любуешься, рэанин? — мягкий, обволакивающий голос Императора вырывает из мира грез. — Мой мир красив. Мой мир полон неги для тех, кто служит верно.

Склонив голову, Да-Деган нарисовал улыбку на красивых губах, посмотрел на Хозяина Эрмэ, сидевшего на широком подоконнике.

— Я и не заметил, как вы вошли….

Оплошка! Еще какая оплошность! Нельзя позволять себе уноситься в мир грез. Эрмэ есть Эрмэ. Мир жестокий. Не успеешь сморгнуть, головы уже нет.

— О чем ты грезил? — Вопрошающий тон, интерес в глазах.

— О славе, — тихо ответил Да-Деган.

— Лжешь. У тебя были такие красивые глаза, когда ты грезил. О славе мечтают иначе. Она рождает на лице отблеск сияния силы, а не нежности. Так о чем ты грезил?

— Не знаю, — воздохнул Да-Деган. — Я засмотрелся на сад. Он свеж и прекрасен. Весна.

— Здесь всегда весна, — усмехнувшись, ответил Император. — Кто служит верно, живет в раю. И вечно юным. Ты б ведь не отказался продлить свою юность навечно?

Улыбка тронула уголки губ Да-Дегана, замерцала в выстывших озерах ледяных глаз.

Насмешка! Какая насмешка судьбы! Что она ему подарила, подлая, чем подкупала, разделяя, пытаясь, единая властвовать в сердце! Вечная юность кому-то казалась отрадною, да то не ему. Вечную эту юность он променял бы…. Да на многое.

— Не знаю, — отозвался Да-Деган.

— Ты не хотел бы жить вечно юным?

— Вечная юность не такое уж благо, — отозвался рэанин. — Я знаю много вещей получше.

И можно поклясться, что в глазах Императора мелькнула тень недоумения. Юность и сила. Что еще нужно зверю, что б выжить? Что б испытывать счастье?

— Тебя прельщает старость? — мягкий голос, похожий на мурлыканье кота.

— Хотя бы зрелость, — усмехнувшись, ответил Да-Деган. — Слышал ли Повелитель Мира о синдроме Тайнари?

— Слышал, случай редкий. Бывает у одного из триллионов людей какой-то генетический сбой. И человек живет долго, очень долго, юным.

— К сожаленью не бессмертным. Однажды юность закончится, как и все в этом мире, придет старость и быстро возьмет за горло. От первых морщин до момента смерти пролетит не более десяти дней. Так какой смысл мне мечтать о вечной юности? Я и так видел немало весен.

Пожав плечами, Да-Деган посмотрел на хозяина Эрмэ, который рассматривал его словно невиданную диковинку, забавную невидаль, наподобие хвостатой жабы.

— К сожалению, — промолвил Да-Деган, продолжая, — у синдрома Тайнари слишком много минусов, что б можно было завидовать. Когда мир меняется, с ним меняются и люди. И не всегда у бывших друзей хватает сил смотреть в твое, по-прежнему, юное лицо. Людей гложет зависть. И скоро, очень скоро ты остаешься один.

— Говорят, эта метка — наследие Аюми, — осторожно проговорил Император. — Знак того, что где-то давно, в твоем роду были Сыны Неба.

— Что толку с этого родства? — раздраженно отмахнулся Да-Деган. — С него не получишь дивидендов. Только уйму проблем. Оно несет с собой невозможность продолжения рода, одиночество, скуку. Рано или поздно начинаешь понимать, что все возвращается на круги своя, а ты как белка несешься в колесе, по сути, на том же самом месте.

— Лукавишь, — тихо протянул Император. — Жалуешься….

Да-Деган мягко пожал плечами, отошел к столику, на котором стоял бокал с вином и фиалы. Плеснув рубиновой влаги в фиал, он поднес его к губам. Затрепетали тонкие ноздри. Опрокинув в себя вино, словно б и не желая чувствовать вкуса он улыбнулся. Так как умели улыбаться только на Эрмэ, превратив улыбку в оскал, демонстрируя не дружелюбие, а силу — белые ровные зубы хищника, готового вцепиться в горло.

— Я, мой повелитель, просто человек. Со своими страстями, желаниями. Со своей смертельной скукой. Что мне делать там, в мире мною уже изведанном? Вечная юность благо, когда и чувства и ощущения свежи и остры. А если мир наскучил до предела? И это лазурное синее небо, и скалы и буйная зелень. Скажи, чем можно занять себя, когда надоедают ласки женщин? Чем жить? Поневоле начинаешь задумываться о том, что существу обычному не придет в голову.

— Бедолага!

Насмешка. Такая явная насмешка!!!

Да-Деган сменил оскал на улыбку, посмотрев в лицо повелителя Эрмэ. Скуластое, диковатое, и все ж отмеченное печатью не только силы, но и особенной, свойственной диким хищникам красоты.

— И что ж пришло в твою голову, рэанин?

— Шутка, — ответил рэанин негромко. Облизнув пересохшие от волнения губы, посмотрел в глаза Хозяина Эрмэ. — Хорошая шутка, а заодно мы накажем Анамгимара. Прикажи ему украсть с Софро камни Аюми. Пусть преподнесет тебе на самом деле нечто весомо-ценное. К тому же, старые легенды говорят, что Лига будет стоять, покуда Камни держит в ладонях хрустальная дева. Испытаем пророчество?

И вновь тень усмешки тронула губы Императора.

— Ты самонадеян и смел, — выдохнул повелитель Эрмэ. — Но что если я не Анамгимара пошлю на Софро, а тебя?

— Хозяин Мира думает, я не осмелюсь?

Легкий поклон, а на дне серых глаз словно выросли льдинки.

Камни Аюми. Живая синь. Бесконечность, заключенная в гранях камня. Сияние.

Вторых таких не было на свете. Подобных им не создавали человеческие руки. Творения Аюми всегда отличали безукоризненность и чистота. Творения Аюми словно б окружало гало душевного тепла. Они дарили тепло и любовь, стоило лишь к ним приблизиться.

Нет, не место творениям Странников в мире, где царит ненависть и страх. Но, прикажи Император, он не смог бы отказаться. Уже б не мог. Так распорядилась Судьба. И только б судьба решала — пан или пропал. Но судьба улыбнулась благосклонно. Судьба решила не мучить.

— Не думаю, — усмехнулся Император. — Ты осмелишься. И ты прав. Стоит проучить Анамгимара. Этот распоясавшийся пират давно требует того, что б его примерно наказали. Если он не принесет камни, ты получишь Иллнуанари. Но сумеешь ли удержать…?

И вновь поклон. Не слишком наглый, не слишком низкий. Долгий сольный танец хищника возле другого хищника. Танец, что в любой миг может перерасти в драку, которой бы хотелось избежать.

И сладкой музыкой в сердце слова — "сумеешь ли удержать"…. Что ж, было б дано. И не хочется думать о том, что камни, чудесные, дивные камни, чистые словно души Аюми, могли б оказаться в этом черном, мутном мире. В Столице страха, в юдоли ужаса.

И полыхает мрачное зарево алчности в невыносимо — разных, сбивающих с толку глазах. Жажда обладания сокровищами Аюми.