Виталий Забирко - Мы пришли с миром Страница 31

— Электрический потенциал возникает при любой химической реакции. Разложение мертвого тела также является биохимическим процессом. Чем тогда электромагнитное поле мертвого биологического объекта отличается от электромагнитного поля живого?

— Ого! — Иванов с уважением посмотрел на меня. — Не ожидал таких познаний...

— Дык, барин, два класса церковноприходской школы. Точки над «i» расставлять обучены.

Иванов усмехнулся.

— Три курса химико-технологического факультета, увлечение студенческим театром эстрадных миниатюр, отчисление из института, работа в театре кукол... — припомнил он факты моей биографии. — Неужели что-то помните из институтского курса?

То, что мою биографию здесь разобрали по косточкам, подразумевалось само собой, но упоминание об этом лишний раз неприятно царапнуло душу. И я не стал больше ерничать.

— Отчислен я не за неуспеваемость, а по собственному желанию. Учился неплохо, но в двадцать лет понял, что химия — не мое призвание. Было в те времена поветрие выбирать работу по душе, а не по престижности.

— В таком случае мне будет гораздо проще объяснять принцип методики. Биохимические процессы в живом организме управляются сигналами нервной системы, в то время как процесс разложения мертвого тела протекает произвольно. Вследствие чего в мертвом теле наблюдается постоянный, медленно угасающий потенциал, а потенциал живого организма имеет мерцающую характеристику. Здесь мы неоригинальны — в большинстве медицинской аппаратуры, регистрирующей процессы жизнедеятельности организма, заложены те же принципы. Когда человек жив, на экране наблюдается пляшущая ломаная линия, когда мертв — прямая.

— Это-то понятно... Непонятно, как в биосфере Земли, под завязку наполненной ходячими «мерцающими потенциалами», вы определяете пришельцев? У них что — другая аура?

— Во-от... — протянул Иванов. — Наконец-то я услышал от вас квалифицированный вопрос. Все опять упирается в антропоцентризм, и вы никак не можете отойти от определения, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи. А может ли сознание существовать без материи?

Холодок пробежал по спине. Это что еще за мистические бредни? Или... Или исследования группы «Горизонт» имеют теологическую направленность? Если так, то это многое объясняет. И негосударственное финансирование государственной организации, и то, как легко воспринял Иванов мое замечание о потусторонних силах. В религиозных организациях крутятся такие деньги, что российским олигархам и во сне не снились... Нормальная версия. На что, как не на обоснование существования Бога, тратить деньги церковникам?

— Я материалист, — сказал я, старательно отводя глаза в сторону.

— И я в Бога не верю, — признался Иванов, — Когда я говорил «без материи», то имел в виду исключительно высокоорганизованную материю, то есть сложный по структуре биологический объект.

Я недоверчиво покрутил головой.

— Темните, барин...

Иванов фыркнул.

— Вернемся к началу разговора, к так называемым миражам или неопознанным летающим объектам. Известны случаи, когда летчики, преследуя НЛО, впадали в бессознательный транс и приходили в себя далеко от места происшествия. Не все смогли после шока посадить самолет, но медицинское обследование тех, кому удалось это сделать и не разбиться, обнаружило серьезные нарушения психического состояния летчиков, что вначале объяснялось стрессовой ситуацией. Однако позднее сканирование НЛО показало, что в области ею визуальной фиксации наблюдается ионизированный сгусток низкотемпературной плазмы. Напряженность электромагнитного поля плазмоидов близка по своему значению человеческому биополю, что и приводит к сбою в функционировании сознания. Но самое поразительное, что у поля плазмоидов мерцающие характеристики.

Я обомлел.

— То есть вы хотите сказать, что миражи...

Иванов уловил растерянность на моем лице.

— Я хочу сказать, что на сегодня информации достаточно. — Он вынул из кармана дистанционный пульт и нажал на кнопку. — Отдыхайте, думайте, размышляйте. Завтра мы встретимся опять, я выслушаю ваши соображения, и мы продолжим.

Дверь отворилась, и на пороге возник «санитар».

— А... гм-м... — Я прочистил горло. — Огорошили вы меня... На посошок можно?

— Нет.

— Тогда я с собой возьму... — протянул я руку к бутылке конька.

— Нет! — резко осадил меня Иванов. — Разрешаю взять с собой только воду. Вы мне нужны трезвым и здравомыслящим.

Невольно вспомнилось, как Осокин предлагал выпить с ним спирту, а я отказывался. Как я сейчас понимал Андрюху! Выпить хотелось до упора, до потери сознания, причем в такой же степени, как у лётчиков при встрече с НЛО.

Я с сожалением убрал руку от бутылки, откинулся на спинку дивана и глубоко вздохнул.

— Одного не могу понять, почему для своей работы вы выбрали меня? — с нажимом поинтересовался я у Иванова.

— Полноте, Денис! — Он иронично скривил губы, затем стер с лица усмешку и раздельно произнес: — Гы-гы, ха-ха, хи-хи.

Кровь ударила в голову, я смешался и, не найдя что ответить на столь весомый аргумент, встал из-за стола. Тоже мне, нашел с кем тягаться! Не глядя на Иванова, я взял со стола пластиковую бутылку с минеральной водой и направился к двери.

В этот раз «санитар», сопровождая меня по коридору, шел рядом без всяких там «Руки за спину!» и «Лицом к стене!». И, хотя он по-прежнему молчал создавалось впечатление, что его отношение ко мне кардинально изменилось. Теперь мы были не подследственным с надзирателем, а если не соратниками, то по крайней мере коллегами. Но когда он привел меня в комнату, а затем так же молча вышел, то в двери щелкнул замок. Вот тебе и соратник, коллега...

Комната оказалась другой, но она мало отличалась от той, в которой я очнулся. Разве что немного больше по размеру. Такая же кровать, такой же столик-полочка, но над умывальником имелось зеркало, а в углу стояла вешалка, на которой висели мои куртка, шапка, шарф и брючный ремень.

Я поставил бутылку с водой на столик, взял ремень, подпоясался. И застыл посреди комнаты.

Делать было абсолютно нечего. После разговора с Ивановым в голове царил сумбур, и размышлять над проблемами контакта с внеземными цивилизациями категорически не хотелось. По-прежнему хотелось одного — напиться вдрызг, затем упасть на кровать и провалиться в забытье. И проснуться утром у себя дома с тяжелой похмельной головой, с ощущением, будто все, что сегодня со мной произошло, дикий, кошмарный сон. Интересно, если из меня сделают дебила и поместят в сумасшедший дом, буду ли я помнить себя, свою жизнь, или новое сознание будет чистым, как лист бумаги? Если так, то это тоже своего рода убийство. Не тела, но сознания. Души.