Сергей Вольф - Где ты, Маленький Птиль Страница 33

-- Финия -- прелесть, -- сказала Пилли. -- В душе она еще девчонка и каждый раз хочет напомнить мне, чего она стоит. Мы же с ней основные соперницы в первенстве Политории.

-- И кто из вас выше? -- спросил я.

-- Она, -- просто ответила Пилли и улыбнулась.

Да-а, если верить романам, которые мне удалось прочесть, и если бы, скажем, мне было лет шестнадцать, я влюбился бы в Пилли по уши, как щенок, забыв обо всем на свете, о папе-маме, науке, "планировании"... даже -- что же делать? -- о Натке...

Вернулась Финия. На лице ее сына-политорчика я не заметил ничего, что бы обозначало, что он проделывал акробатические трюки в небе. Этот всем даст звону. Летать будет как господь бог! Может быть, со своей девушкой. Может, даже захватив провизию и чай. Может быть, там под вечер он ей и предложит руку, а также -- сердце. И она согласится, и они поцелуются, задевая крыльями политорские звезды.

И вдруг я вспомнил: что такое, что за состояние? Я напрочь забыл, что сегодня днем при мне был убит политор. Дрянь, но убит недавно, я (могло и так получиться) мог и сам его прикончить... Я видел его предсмертные судороги и так легко, хоть и ненадолго, забыл; забыть следовало, но почему так быстро, что за смена состояний на этой планете, что за волны проходят через меня, что за темпы событий? Три дня, а я в сложнейшем клубке чужой жизни, к которой напрочь привязан. А Пилли? Впервые в жизни убила человека несколько часов назад -- и хоть бы что, летала, улыбается. Да, это было отвращением к подлости, да, это защита Орика и Любовь к нему. Все ясно. Но ведь убила?! И тут же забыла. Или я не прав?

У нее все внутри, но железная воля? А может, -- это действительно какие-то волны, убыстряющие здесь любые психические процессы, как бы даже снимающие их, особенно отрицательные, -- отсюда и их долголетие, так, что Ли? Я не знал.

Мы распрощались с Финией, взаимное "спасибо", конечно, "приходите еще", и полетели обратно.

-- Оли! -- сказал я. -- Можно вопрос? Но серьезный?

-- Поняла. Можно.

-- Вспомни момент своего самого сильного потрясения под водой. Сколько времени ушло на то, чтобы успокоиться эмоционально абсолютно? -- Думаю, уже к ночи.

-- И ночью ты спала нормально, хорошо? -- Вполне.

И тут же Пилли, будто помогая мне, сказала: -- Я от своей истории освобожусь через час. А что?

-- Прости, Пилли! Оли, и это не возвращалось? -- Нет.

-- Видишь ли, Пилли, кое-что я почувствовал по себе, а на вас я проверяю. Может быть, не только ваша психика, но и моя отчасти подвержена каким-то сугубо политорским волновым явлениям, которые помогают быстро, быстрее изгонять из себя тяжелое или страшное. У вас так всегда? -- Поняла, -- сказала Пилли. -- Не знаю. -- Не в этом ли причина вашего долголетия?

-- Это мысль. Но если ею заниматься, то с аппаратурой.

За ужином мужчины спросили, поучился ли я летать.

Он летал, а не учился, -- сказала Пилли. -- Уму непостижимо (я покраснел; что-то часто я стал краснеть).

-- Он способный, что ли? -- спросил папа.

-- Слово неточно, -- сказала Пилли. -- Орик, даже без трюков, которые он пока не знает, Митя через месяц вошел бы в пятьдесят сильнейших в Политории.

-- Детям это дается легче, -- скромно сказал папа.

-- Детям? Ребенок не может с ходу бросаться на криспу, стоять с лазером над противником и летать почти по высшему классу. Уль Владимир, вы родили колоссального человека. Перестань краснеть! -- сказала она мне. Но папа был не так прост.

-- Это у него все от нашей мамы, -- сказал он.

-- Он ведет со мной беседы, ну, как бы болтает, но каждая его тема -минимум важная гипотеза.

-- Хорошо-то как, -- сказал папа, -- что все это он вываливает не на меня.

-- Пилли, ладно уж, -- сказал я, -- я устал.

-- А скромность какая! -- сказала, хохоча, Пилли. -- Мне сорок лет.

По-земному -- двадцать. Улечу с вами на Землю, подожду лет семь, и мы с ним поженимся.

-- А меня и Оли бросите? -- смеясь, сказал Орик. -- Нечестно.

-- Не бросим. С собой возьмем. Найдем вам там девушку, Орик. Краса-вицу. Разницу и незаметите, они там на затылке тоже безглазые, а некоторые, простите, как и я, -- безмозглые.

-- Это у нас бывает, -- сказал папа.

Вечером, когда папа и Орик ушли в театр, я побывал у Пилли дома, в ее лаборатории. Дом у нее был вроде нашего. Когда погибли Пиллины родители, ей не предложили даже отдельный дом поменьше -- из уважения к ее роду и не без поддержки Горгонерра, который с ее родителями был дружен.

Я знал уже скорость корабля Карпия и, помня время, которое мы летели с ним, сосчитал расстояние от точки пленения до Политории. Я помнил его курс, знал расстояние от Политории до обеих Тилл и вычислил, на каком расстоянии (в двух случаях) пройдет модель уровень точки пленения. Плюс путь до Земли со скоростью модели. "Идти" модели именно через точку пленения было нерезонно: довольно резкий получался угол смены курса, и я его "спрямил". Так возникли две бумажки для Латора: курс модели в зависимости от того, на какую Тиллу их повезут.

-- Есть у меня еще одно дело, -- сказал я чуть позже.

Она, кивнув, набрала номер:

-- Роси? Это я, Пилли. ("Химик и художница", -- шепнула она мне.)

Я здесь несколько свихнулась: есть возможность мою машину сделать чуточку космической и гораздо быстрее... Ага! Подскажи мне, какая краска на борту уже в космосе на скорости будет хорошо себя вести?.. Поняла, поняла. А не дала ли бы ты мне немного этой красочки? Спасибо. Лечу.

Все это мы с Пилли проделали очень быстро, и вскоре я уже высаживал ее возле ее дома и сказал:

-- Покажи мне рукой направление к тому спуску под землей, где мы гуляли вчера.

Она показала, и я улетел, проведя прощальный разговор как-то очень комканно, наверное, потому, что мне хотелось еще побыть с Пилли и я этого стеснялся.

... Мелодично "запела" дверь при моем прикосновении к ручке, тут же открылась, передо мной стояла очень милая гелла и улыбалась мне огромными глазами. Карими.

-- Здравствуйте! -- сказал я. -- Вы -- Лата?

-- А вы -- уль Митя, с Земли. Проходите, Латора нет...

-- Простите, я ненадолго. Я по делу.

-- Говорите, я слушаю. Не стесняйтесь.

-- Попросите Латора завтра позвонить мне из Селима.

-- Не сомневайтесь, я попрошу.

-- Вот номер моего малого аппарата. Пусть позвонит обязательно. А встреча вечером, само собой. Мики спит?

-- Да, -- она улыбнулась мне с благодарностью.

-- Как крылышко?

-- Легче. Это легкий был ушиб, хвала небу!

-- Можно, я взгляну на нее?

-- О, конечно, это такая честь!

Она провела меня в маленькую комнатку с лампочкой слабой и закрытой тряпкой. Мики спала на животике, чтобы крылышки были свободны. Она была хорошенькая, с огромными ресницами и смуглая. Я легонько погладил ее по голове и на цыпочках вместе с Латой вышел в микроприхожую.