Анастасия Галатенко - Нф-100: Адам в Аду Страница 33

-- Нет, -- сказал он, наконец. -- Кристалл в теле -- даже интереснее. Для искусствоведа.

-- Их... надо защитить. Они сбежали и будут делать глупости... Они же вне закона! Их надо найти...

-- Это моя работа, -- сказал Бладхаунд. -- Я ищейка со стажем. У меня большие связи. Я смогу защитить их. И вас.

-- Меня?

-- Вы говорили про некоего Стаса. Его поменяли. Не вы, и не я. Кто? Значит, кто-то еще в курсе.

Жанна кивнула.

-- Теперь роботы сбежали. Цели их неизвестны, но вряд ли они собираются сидеть тихо. Значит, будет шум. Те, кто имеет к ним доступ, могут обвинить в этом вас. Вы не думали об этом?

Не думала. Побледнела, позеленела даже. Руку к горлу поднесла -- тошнит?

Влетела разъяренная Тоша.

-- Я же говорила -- не беспокоить больную! Ей нужен покой. Хватит разговоров!

-- Нет! -- это Жанна. -- Нет, пожалуйста... мне надо знать...

-- Чуть-чуть осталось, Тоша, -- примирительным тоном сказал Бладхаунд.

Тоша не сразу, но скрылась за дверью.

-- Вам не надо бояться, -- сказал Бладхаунд. -- Я могу защитить вас. И ваших друзей тоже. Но мне понадобится помощь.

-- Какая?

-- Когда заменили кристалл Стаса?

-- Недели... дайте вспомнить... с месяц, наверное... чуть меньше.

Как раз тогда пропал кристалл Разумовского.

-- Вам известно имя того, кто появился вместо него?

-- Имени... нет, он не говорил... Мы звали его Бунтарем.

-- Тот, кто бежал сегодня -- Бунтарь?

-- Да.

-- Ему кто-то помогал?

-- Не знаю.

-- Еще вопрос. Вы сегодня пришли к роботам. У вас был с собой нейрокристалл одного из них?

-- Откуда вы... да, был.

-- Я так и думал.

Бладхаунд поднялся.

-- Спасибо, Жанна. Больше я не стану мешать вам отдыхать. А то Тоша меня побьет, -- он растянул губы -- улыбнулся. -- Как только Тоша позволит, я отвезу вас домой.

Он приканчивал третью чашку кофе, когда раздался, наконец, звонок.

-- Что там? -- коротко спросил он.

-- Вышли. Точнее, сначала один вошел, через час где-то как вы уехали, а только что вышли. Трое.

-- Можешь их описать?

-- Невысокие, щуплые и какие-то... одинаковые, что ли. Лиц пока не видел -- темно, а они в капюшонах. У одного проблемы с левой рукой.

-- Проследи за ними. Узнаешь, куда они пошли -- дашь знать.

В следующий раз телефон зазвонил под утро.

Бладхаунд записал адрес и расхохотался отрывистым, похожим на собачий лай смехом.

-- Бладхаунд? -- собеседник явно не ждал подобной реакции.

-- Все в порядке, -- ответил Бладхаунд, прекращая смех. -- Отличная работа. Продолжайте слежку за домом и... всеми его обитателями.

Бладхаунд активизировал терминал и открыл папку с аудиозаписями. Новая информация автоматически сортировалась по времени поступления. Бладхаунд сперва решил разобраться с самыми свежими данными.

Откинулся на спинку кресла, потянулся, хрустнув суставами и позволил себе еще несколько глухих смешков. Разумовский и Левченко. И Кривцов, который одного полагает своей домашней прислугой, а о присутствии другого за стенкой даже не догадывается.

Задание выполнено. Положение объекта установлено. За домом ведется круглосуточная слежка. Бладхаунд может закончить охоту в любой момент.

Бладхаунд проснулся рано, но чувствовал себя выспавшимся. Первым делом потянулся к терминалу и прослушал записи из квартиры Кривцова. Ничего важного там не происходило, никто не звонил, и Бладхаунд с некоторой долей неудовольствия отметил, что делать ему нечего.

За стенкой зашевелилась Жанна. Бладхаунд слышал, как Тоша осматривает ее.

Бладхаунд встал, оделся и прошел в кухню. На плите в кастрюльке булькала каша, рядом лежали поджаренные ломтики бекона. Пахло свежемолотым кофе.

Появилась Тоша, забрала у него кастрюлю и налила кашу в тарелку.

-- Девочку надо кормить.

-- Как она?

-- Лучше. Но несколько дней ее не стоит тревожить. Я бы настоятельно рекомендовала осмотр доктора в больнице.

-- Подожди, -- попросил Бладхаунд. -- Я проясню обстановку и решу, насколько это безопасно.

-- У нее мама. Волнуется.

-- Пусть позвонит и что-нибудь придумает. Я не шучу про опасность.

Тоша удалилась к Жанне. Из приоткрытой двери донесся женский голос.

Странное ощущение. Женщин в этом доме не было никогда.

Раньше, еще когда он не был ищейкой, он коллекционировал женщин. Коллекционирование было его страстью, оно же сделало его искусствоведом. Картины, скульптуры, нейрокристаллы... Потом -- женщины. Он коллекционировал их взглядом и памятью, не желая обладать. Понимал, что красотой владеть нельзя. Красота существует в другом измерении, она обладает властью, и не стоит пытаться подчинить ее себе.

Он коллекционировал одних и спал с другими.

Так было до тех пор, пока он не предпочел первым нейрокристаллы, а вторым -- проституток. Это случилось после после того, как Бладхаунд повзрослел и, неожиданно для себя, сам стал объектом охоты. Это было странно -- Бладхаунд с детства привык не выделяться. Среднего роста и телосложения, самой обычной внешности и без особых примет -- он был таким сколько себя помнил. Даже в подростковом возрасте стремление выделяться обошло его стороной. Ему нравилась его неприметность, она позволяла замечать больше других, оставаясь в стороне. Ему нравилось замечать. И не нравилось пристальное внимание к его персоне.

Такое отношение к красоте позволило ему стать тем, кем он стал. Это -- и умение решать задачи. Он любил складывать, сопоставлять, находить ниточку -- и тянуть за нее, вытягивая очередной кусочек. Сколь сложна ни была задача, он стремился отыскать изящное решение. Это была его дань красоте. Найти, увидеть, причаститься -- и передать тому, кому больше нравится владеть.

Бладхаунд вернулся к себе и снова потянулся к терминалу, когда зазвонил телефон. Высветился номер Емельянова.

-- Наконец-то, -- сказал Бладхаунд в трубку.

-- Это невероятно! -- затрещал Емельянов. -- Я бы раньше позвонил, но тут, понимаешь ли, такая штука вскрылась, я же просто не мог не проверить! Слушай, я уж и так его, и эдак, и ничего, я уже отчаялся, ну, думаю, подведу Бладхаунда, собрался тебе звонить, а тут осенило меня! Я подумал, а проверю-ка я на органику раствор. Ну, это, который из него выходит, значит. А он -- выхолощенный, ну как будто после прошивки только что!

Емельянов замолчал. Ждал ответа. Бладхаунд молчал. Емельянов заговорил снова:

-- Я проверил и перепроверил, потом стал думать, что это значит. Ну, думаю, раз оно сработало и не вышло сразу, значит, кто-то пытался сымитировать процесс, значит, прошивки. Только как? Кристалл же уже готов... Окраска получается в результате химической реакции, которую можно, значит, провести и вне кристалла, но тогда цвет выйдет вместе с раствором, сразу... А главное, химический состав раствора будет другой! Ну, тут мне еще работы подвалили незапланированной, но знаешь, я все думал, думал, и общем, я, кажется, понял, что он сделал, этот твой чудо-прошивщик! Он умудрился в полости -- ну, ты знаешь -- запихнуть вещество, содержащее все необходимые реагенты для прошивки!