Валентин Иванов - Энергия подвластна нам Страница 33

…В недалёком прошлом Анатолий Николаевич Заклинкин казался обычным молодым инженером, – человек как человек, не хуже и не лучше других…

Но «казаться» – ещё не значит «быть»!

Нет особой нужды останавливаться на том тёмном и грязном пути, которым шёл в своей презренной жизни этот выродок, «инженер» Заклинкин, выходец из семьи, протащившей из прошлого в настоящее отрыжки мещанской изолированности, жадности и себялюбия. Здесь были и растрата общественных денег, и дезертирство из армии, и подделка диплома, и ещё бесконечное число неблаговидных делишек, а больше всего – мелкого себялюбия, эгоизма, легкомыслия, стремления «хорошо пожить» не работая, лжи и цинизма… Всё это вместе взятое привело Заклинкина к предательству. Он очень легко попал в цепкие лапы иностранной разведки, которая, впрочем, олицетворялась для него в одном «друге-иностранце», весьма щедром и любезном джентльмене, скрывавшемся, к тому же, под совершенно русским именем инженера Андрея Ивановича Щербиненко.

Со стороны знакомство «инженера» Заклинкина с «инженером» Щербиненко не могло вызывать подозрений. Заклинкин служил в одной из проектных контор, и Щербиненко довольно часто обращался к нему под предлогом служебных надобностей.

На первом этапе своего знакомства с «инженером» Щербиненко Заклинкин собирал сплетни, анекдоты, слухи и уже научился сам выдумывать то, что, как ему казалось, должно было понравиться любезному и щедрому другу-иностранцу. В общем же, по мнению Заклинкина, всё это чушь, всё это всем известно, – ничего серьёзного!.. У Толечки появились новые костюмы, галстуки, запонки, ботинки. Позволял он себе всё это весьма осторожно, следуя советам своего нового друга.

Мелкими и глупыми, по его мнению, поручениями Заклинкин занимался только первое время. Через полгода он мог бы вспомнить некрасовское «Кому живётся весело, вольготно на Руси», – то именно место, где мужички, сидя у реки на брёвнышках, вынесли свой приговор: «величайший грех – грех иудин». Хотя поэму в школе и проходили, но до Толи Некрасов не «доходил», – учил механически, а зря! Коготок увяз прочно.

– Довольно дурака валять! Время пришло действовать! – сказал однажды Заклинкину его друг-иностранец, но уже другим тоном. – Теперь вы будете делать настоящее дело! – У Заклинкина не было выбора. Пришлось ему с головой окунуться в дела рискованные и опасные. Платить, как назло, стали меньше. Пути назад Заклинкин не нашёл. За полгода в хозяйских руках накопился архив – пусть из «пустяков», но всё же, как жёрнов, висевший на толиной шее.

Всё это ему очень ясно объяснили в хорошем переводе на русский язык. Разумеется, была всегда открыта дорога покаяния – простой, хоть и тяжкий путь. Заклинкины такого пути не понимают и идти по нему не могут. Анатолий Николаевич Заклинкин привык, осмелел и, под конец, стерпелся, сжился со своей ролью.

Вскоре после ухода мистера Лайдла из калитки особняка вышел человек. В заурядном, дешёвом коверкотовом, уже достаточно поношенном костюме, с примелькавшимся портфельчиком, он сразу затерялся в утреннем потоке пешеходов.

Человек этот пошёл по тротуару налево, дождался на углу очень широкой улицы зелёного света, спокойно прошёл по пешеходной дорожке. Не спеша, по всем правилам уличного движения, он взял под прямым углом направо, пересёк вторую широкую улицу и вошёл в вестибюль метро. Через минуту он набирал нужный ему номер в телефонной будке.

– Товарища Заклинкина попросите, пожалуйста… Товарищ Заклинкин? Что-то вы охрипли. Говорит инженер Щербиненко. Есть работёнка… Да, у нас силёнки не хватает… Да, работа срочная… как всегда, платим сразу против счёта… Нет, уж вы выручайте… Так подъезжайте к нам… Через часок можете? Ну, пока!

Инженер Щербиненко открыл застеклённую дверь, перед которой успела скопиться очередь из двух женщин и одного мужчины.

– Вот мужчины всегда быстро, а как такая заберётся… – ворчал мужчина в очереди, неодобрительно глядя на входящую в будку женщину, – …просил, так ни за что не уступит…

Инженер Щербиненко понимающе подмигнул недовольному гражданину, посмотрел на часы, – простенькие, потёртые в карманчике брюк, взял в кассе билет и по эскалатору спустился на платформу. Опять поднялся по другому переходу и вновь опустился. По новым переходам и по эскалатору погрузился совсем глубоко, в нижний этаж.

Как бы растворившись в поспешно кипящей толпе, инженер Щербиненко вновь появился у собирающихся закрыться дверей поезда. Он в последнюю четверть секунды ловко скользнул между соединяемыми пневматикой створками и вжался в плотную массу пассажиров. «На следующей выходите?» – «Выхожу!» – отвечал он.

На следующей станции инженер Щербиненко вышел, слегка задержался, пересёк платформу и поехал в обратном направлении. Так он, незаметно скрываясь в толпе, проделал ещё несколько раз, пока не убедился, что около него никого нет из числа тех, кто его окружал в начале путешествия.

«Часик», тем временем, приближался к концу. Манёвры инженера Щербиненко привели его на пятьдесят восьмой минуте к нужному пункту. Столь же точно лавировал и Заклинкин. Идя по улице с деловым видом, обычным для москвичей, они разговаривали:

– Вы завтра уезжаете!

– Куда?

– В Н-ск и оттуда дальше, в район. В указанной точке пробыть десять дней.

– Не могу!

– Получите задание и деньги.

– Да право же я не могу, Андрей Иванович!

– Не говорите вздора. Сегодня возьмите отпуск без сохранения содержания, завтра выезжайте.

– Да вы на меня посмотрите! Честное слово, я болен… С утра было тридцать восемь. Я и на работу сейчас пришёл только, чтобы передать чертёж. Вы меня случайно застали.

Они вошли в пивную. Пусто. Сели за маленький стол. Инженер Щербиненко молча смотрел на инженера Заклинкина, покачивая головой, пока официант откупоривал бутылки и ставил стаканы.

– Я и пить не могу, – сказал Толя, отставляя недопитый стакан тёмного пива, – во рту противно…

– Вы поедете! – кратко и сухо сказал Щербиненко. Заклинкин посмотрел ему в глаза и больше не спорил. Он должен был ехать.

У Щербиненко другого под рукой не было! Другого подходящего не оказалось! Весьма недлинен был список, легко было проверить его в уме…

Однако Заклинкин был действительно болен и выехал с заметным опозданием.

В четырнадцать ноль пять по московскому времени, в первых числах августа, большой пассажирский самолёт, после длинного разгона, уплотняя и разрезая воздух, тяжело поднялся с аэродрома, вскарабкался, мелко дрожа от напряжения, по жёсткой воздушной дороге, под белое лёгкое облачко и энергично стал набирать скорость.