Джин Дюпро - Город Эмбер: Люди Искры Страница 34

На следующий день, когда все пришли на обед, Кении подозвал Дуна и, глядя на него широко раскрытыми глазами, спросил:

— Помнишь, что вчера произошло в школе?

Дун кивнул.

— Я очень сожалею, что они кричали на тебя. Зря они это. Ты же ничего не сделал.

— Откуда ты знаешь? — Дун уже злился на всех жителей Искры, без разбора. — Может, и сделал.

Кении покачал головой:

— Нет. Я так не думаю.

— Почему? — спросил Дун.

— Я это вижу. Я разбираюсь в людях. Ты этого не делал, — сказал Кении и застенчиво улыбнулся.

Слова мальчика тронули Дуна. Кении, может, и выглядел хрупким, но чувствовалось, что характер у него сильный.

— Я бы не хотел, чтобы вы уходили. Дун улыбнулся:

— Мы пробудем здесь еще несколько месяцев.

— А что потом? — спросил Кении.

— Потом уйдем и построим свой город.

— Где?

Дун пожал плечами:

— Не знаю. Вокруг столько пустой земли.

— Вам будет нелегко. А как насчет еды?

— Будем что—нибудь выращивать. Как вы здесь.

— Но вы должны уйти в Леденящем месяце. Это начало зимы. Зимой вы не сможете выращивать овощи. — Кении с тревогой посмотрел на Дуна.

— Зимой? — переспросил Дун. — Что такое зима?

— Там, откуда вы пришли, нет зимы? — У Кении округлились глаза. — Ты хочешь сказать, там всегда лето?

Тон Кении поставил Дуна в тупик и немного встревожил.

— Я не знаю этих слов.

Кении изумленно вытаращился на Дуна.

— Это времена года — летом жарко, зимой холодно.

— Тогда это нормально. — Дун сразу успокоился. — К холоду мы привычные.

— Но зимой вы не сможете выращивать овощи. Зимой действительно холодно: облака закрывают солнце, идет дождь.

— Дождь?

От изумления Кении разинул рот. Он поднял руки и потряс пальцами, словно стряхивая с них капельки воды.

— Дождь! Когда вода льется с неба! И река поднимается, иногда даже затапливает часть города. И пыль превращается в грязь!

Дун ничего не понимал, он смотрел на трясущиеся пальцы Кении и пытался понять смысл услышанного. Вода с неба? Но у людей промокнет одежда! Все должны находиться под крышей.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что главы администрации знают, что мы должны уйти зимой? Они знают, что в это время холодно и сыро?

— Полагаю, что да. — Кении опустил глаза, потом вновь посмотрел на Дуна. — Возможно, они собираются дать вам еду, чтобы вы смогли пережить зиму. Наверняка собираются. — Он улыбнулся. — По—другому и быть не может. — Он повернулся, побежал к двери и скрылся в доме.

Дун пошел за ним. Будущее, которое и так представлялось ему в мрачном свете, вдруг стало еще темнее.

Как—то утром, спустя почти неделю, Дун вышел из своей комнаты и чуть не столкнулся с Тиком Хэсслером, который бежал по коридору.

— Что—то случилось, — на бегу прокричал Тик.

— Что? — Дун побежал за Тиком.

— Не знаю, но я слышал, что внизу кричат люди.

Тик, должно быть, только что вскочил с постели и успел лишь одеться — не причесался, не завязал шнурки, даже не умылся. Все это вызывало тревогу, потому что обычно Тик очень следил за своей внешностью. Сердце Дуна забилось быстрее. Перепрыгивая через три ступеньки, он спустился вниз, пересек вестибюль и следом за Тиком выскочил за дверь. На поле стояла толпа. Все смотрели на гостиницу. Дун подбежал к эмберитам.

Кто—то исписал стены огромными черными буквами, воспользовавшись, скорее всего, древесным углем: «ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В СВОЮ ПЕЩЕРУ». Снова и снова: «ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В СВОЮ ПЕЩЕРУ».

Дун смотрел на надписи. Сначала ему стало дурно, потом пришла злость. Стены исписали те же люди, что оставили послание на площади. Смысл послания не изменился, только слова стали более обидными. Эмбериты громко возмущались, потрясали кулаками и требовали отмщения, лишь немногие стояли молча, сложив руки на груди или сунув в карманы. Дун видел, как Тик лавирует в толпе, берет за руку то одного, то другого, что—то резко, но тихо говорит.

— Именно так я и думал, — говорил Тик. — Теперь они показали свою сущность. Прикидывались добренькими, но доброта их не настоящая. Теперь мы точно знаем: они нас ненавидят. Хотят от нас избавиться. Они хотят, чтобы мы ушли, но я уходить не собираюсь. А вы?

— Нет, — ответил кто—то.

Дун подумал о том, что сказал ему Кении: зима, холод, дождь. «Может, — мелькнула у него мысль, — Тик прав. Они нас ненавидят».

— Вам нравится, когда вас называют пещер ными людьми? — крикнул Тик. — Вам нравит ся, когда вам предлагают возвращаться в пе щеру?

Хор сердитых голосов прокричал: «Нет! Нет! Нет!»

Дун подошел к стене и присмотрелся к надписям. Он представил себе людей, которые это сделали: сжимая куски древесного угля, они резкими движениями выводили буквы. Да, Тик говорил правду: эти буквы свидетельствовали о ненависти. Дун будто почувствовал, как углем прошлись по его коже, разрывая ее, оставляя красно—черную полосу.

Второй деревенский совет

После этих неприятных происшествий руководители деревенской администрации встретились в ратуше, чтобы обсудить их.

— Все это очень печально, — сказала Мэри, вздохнув. — Боюсь, подобные действия при ведут к нарастанию неприязни с обеих сто рон.

Уилмер кивнул.

— Неприязни и так уже достаточно.

— Эти пещерные люди не такие цивилизованные, как мы, — заявил Бен. — Те, кто может извести два ящика помидоров, способны на все.

— Мы не уверены, что это сделал один из них.

— Перестань, Мэри, — отмахнулся Бен. — Думаю, мы смело можем сделать такое предположение.

— А у тебя есть предположение, кто написал на стене гостиницы «Возвращайтесь в свою пещеру»? — спросила Мэри.

— Мы, разумеется, не знаем, кто это сделал, — ответил Бен. — Но должен сказать, надписи эти выражают вполне понятное раздражение. Эти пещерные люди крайне негативно влияют на наш образ жизни. Еду, которая им идет, мы отрываем от наших людей.

— На складе у нас есть кое—какие запасы, — напомнила Мэри.

— Но это же наша страховка на черный день, — сказал Бен. — Предлагаю следующее. Думаю, мы поступим правильно, если запретим пещерным людям питаться в наших домах. Я думаю, жителям деревни тяжело каждый день видеть в своих домах незнакомцев. Будет лучше, если еда будет выдаваться им на пороге. Пусть едят где—нибудь еще.

— И где? — спросила Мэри.

Бен махнул рукой в сторону реки.

— На берегу реки, или на краю поля, или на дороге. Мне безразлично, где они будут есть, лишь бы больше не переступали порог наших домов.

— Многие жаловались на это неудобство, — поддержал Бена Уилмер. — Особое недовольство высказывали Партоны.