Геннадий Емельянов - Истины на камне Страница 34

Впрочем, по порядку.

Старик сидел, закутанный в серый плед, и грел над огнем руки. Огонь горел в каменной нише. Комната, где сидел старик, была невеликих размеров, обшитая полосами светлого металла - пустая комната, освещенная нещедро. Ничего впечатляющего. Кресло, огонь, полутьма. Я мог бы в такой обстановке увидеть где-нибудь на Земле, например, своего дядю: он любил простоту и одиночество. Ему, наверное, так лучше думается.

- Здравствуйте, - сказал я.

Старец неторопливо разогнулся, убрал руки от огня, сложил их на животе, повернул к нам тяжелую свою голову и что-то сказал, вздохнув. Мой "лингвист" поморгал лампочкой и перевел без затруднений:

- Времени нам отмерено мало. Ты не торопился, мальчик.

- Я торопился.

- И ты здесь...

- Я здесь.

- У тебя ко мне много вопросов, не так ли?

- Да.

- Я о тебе знаю почти все, ты же обо мне - ничего,. потому любопытство твое справедливо, - его огромные кошачьи глаза обожгли меня, заглянули, кажется, в самую глубину моего существа. Брат Скала задышал часто, спятился мелкими шажками и привычно упрятался за мою спину. Я присел на металлическую скамейку у стены неприютной комнаты и вытянул ноги. Старик не приветствовал меня, не пригласил располагаться удобней, он опять повернулся к огню. Костерок в нише горел ровно, неплясая, лишь тени на стенах качались, рисовали неброскими красками всякие картины; джунгли на берегу реки, города и горы. Некоторое время я следил за игрой костра,. отраженного на стенах, и собирался с мыслями.

- Как вас зовут и откуда вы?

- Зови меня Карри. А пришли мы издалека, очень издалека. Но то не суть важно. Автоматы наши скажут тебе все, они настроены на тебя, мальчик. Мы те самые Желтые Люди, о которых повествуют здешние легенды.

Это мы умирали лицом к солнцу. Мы сильны, но и для нас многое сокрыто. Однажды наш корабль вынужден был сесть на планету, где вечные сумерки и ураганные ветры невиданной мощи. Там был океан, не пустой, вода в нем бушует и сжирает скалы. Мы сели на планету и благополучно снялись с нее, однако и унесли с собой неразгаданную болезнь. Умирали мы медленно и с грузом вины в душе, испытывая укоры совести, не свойственные нам. Мы "и перед кем не виноваты, поскольку осенены Идеей.

- В чем же смысл вашей Идеи?

- Мой народ посвятил себя Космосу. За неисчислимым разнообразием сущего кроются законы, определяющие движение, время, эволюции. Мы поставили целью ответить на вопрос: что же такое мироздание в существе своем? Задача только нам по плечу, поскольку мы - избранные.

- Блажен, кто верует!

Если рассуждать здраво, то развитая цивилизация не имеет права впадать в такое элементарное заблуждение, но снобизм и самонадеянность, вскормленные и взлелеянные не одним поколением, способны, наверно, отмести этот самый здравый смысл. В истории моей Земли таких случаев, если вспомнить, немало. Не раз и не два, к примеру, кое-кто, ослепленный собственной исключительностью, посягал ни много ни мало на мировое господство. Эти личности склоняли к авантюрам целые народы. Было такое, из песни слов не выкинешь. Желтых невеждами не назовешь, однако же и они вознамерились проткнуть гору соломинкой. Странно.

- Все остальное - второстепенно.

- Нельзя объять необъятное, старик. Мы поняли это давно. Познание вечно, и в том прелесть бытия.

- Познание конечно, мальчик мой!

- У вас есть доказательства?

Он не ответил на мой вопрос, руки его, сухие, длиннопалые, холеные, вяло шевелились над огнем.

- Мы рассеялись, преодолели великие расстояния и многое поняли.

- Но не все же?

- Не все. Однако мы и не рассчитывали на близкий успех. Цель требует полной самоотреченности, ибо познание тоже конечно.

- Это не так!

- Мы рассеялись по лику Вселенной и жаждем Истины.

Однако все на этой дивной планетке жаждут Истины, они здесь просто помешались на истинах, Я сказал:

- Вечных истин нет! Что истина сегодня, завтра анахронизм.

- У меня мало времени, мальчик. Надеюсь, из сказанного понял, чем занят мой народ?

- Как не понять? Вы пытаетесь сосчитать, сколько песчинок на пляже, перебирая песок горстями.

- Итак, мы понесли с собой недуг. Самое загадочное состояло в том, что болезнь особо прогрессировала при ярком свете. Мы это быстро поняли здесь и ушли в подземелье. Перед смертью каждый просил вынести его на поверхность и испускал дух лицом к солнцу. Нас оставалось все меньше. Мы брали в жены здешних женщин, но и дети от смешанных браков тоже кончали дни до срока, и мы предавали их земле. Осталась лишь девушка Го, рожденная последней, но она не хотела темноты, и я отдал ее тебе, мальчик.

- И она умрет до срока, старик?

- Да.

- Печально. И я не смогу ей помочь?

- Вряд ли.

- У меня большие возможности...

- Я близок к разгадке, но я устал. Я позвал тебя для того, чтобы ты положил меня в камеру, где до воскресения покоятся мои товарищи. Потом ты получишь сигнал и разбудишь меня, обновленного.

- А дальше?

- Я спасу экипаж, я близок к той черте, откуда начинается успех.

- И вы опять ринетесь в космос?

- Да. Наш корабль цел, он в горах.

Брат мой Скала, сидя на полу, деловито рылся в моем мешке - искал съестное. Он нашел что-то там и принялся жевать, раздувая щеки. Дышал он громко и умиротворенно, будто корова. Я мимоходом отметил про себя, что Скалу ничем уже не удивишь: чудеса, если они не угрожают жизни, не выводят его из равновесия. Мне это нравилось. Трезвый парень, мой оруженосец.

- Мы пойдем к центру вселенной...

- У нас имеются сведения, отец, что оттуда, куда вы намечаете пуститься, экспедиции, как правило, не возвращаются.

- Ты прав, Логвин, но это нас не остановит.

- Вы слишком самонадеянны, отец, и в том ваша слабость. На моей Земле безотчетное самоотречение осуждается.

- Значит, вы слабы и трусливы!

- Мы осмотрительны. Я хочу задать тебе несколько вопросов.

- Готов ответить.

- Первый вопрос: сколько времени вы здесь?

- По вашему исчислению, триста пятьдесят.

- Вопрос второй; почему болезнь не тронула тебя?

- На это я не могу пока ответить достаточно ясно, но надеюсь ответить, когда ты извлечешь меня из камеры.

- Вопрос третий; как вы связаны с местной цивилизацией?

- Никак. Сперва мы брали их женщин, потом же, когда выяснилось, что дети, рожденные здесь, тоже умирают, всякие связи были прерваны.

- Вопрос четвертый; кто писал Истины на камне?

- Жрецы племени. У них есть письменность. Мы тут ни при чем.

- Вопрос пятый: почему вы не отдали аборигенам хотя бы часть знаний?

- Это не совпадает с нашей главной целью.

- Вопрос шестой: знакомо ли вам сочувствие к себе подобным?