Геннадий Емельянов - Истины на камне Страница 35

- Вопрос пятый: почему вы не отдали аборигенам хотя бы часть знаний?

- Это не совпадает с нашей главной целью.

- Вопрос шестой: знакомо ли вам сочувствие к себе подобным?

- В нашем языке нет такого понятия.

- Ясно. Но вы прекрасно видели и видите, что здешняя цивилизация вырождается, задавленная обстоятельствами и невежеством, почему же вы не вмешались в ход событий?

- Ты повторяешься, мальчик. Это за пределами Цели.

Я слежу за тобой пристально, с первого дня пребывания здесь, и не могу, признаться, объяснить многие твои поступки. И вообще - зачем ты здесь?

- Мои поступки не ложатся в схему, не так ли?

- Так. У нас мало времени, Логвин!

- Я продолжаю. Кто такие стрекотухи?

- У нас мало времени!

- Ты позвал меня на помощь, потому что обойтись без меня почему-то не можешь, да?

- Да. Я не надеюсь на автоматику, кое-что у нас разладилось.

- Так вот. Я могу сказать: это не отвечает моей Цели

Могу сказать?

- Можешь.

- И вы не в силах заставить меня делать того, что я не хочу?

- Пожалуй, не в силах. Ты оснащен неплохо. Кое в чем вы даже выше нас. Кое в чем, не больше.

- Я не шевельну и пальцем до тех пор, пока ты не ответишь мне на все вопросы. Итак, кто же такие стрекотухи?

Старик поворотился вместе с креслом спиной к огню потрескивающему в нише, ожег меня опять страшным своими глазами, недвижными, как у совы, покачал огромной своей головой. Волосы его, ниспадавшие на плечи, блестели туго и глубоко, подобно старому серебру.

- Я принимаю твои условия, Логвин. Но, торопись.

- Ничего другого тебе не остается!

- Ты спрашиваешь, мальчик, о стрекотухах. Предмет достоин изучения. Видишь ли, космос способен на сюрпризы. Эта популяция насекомых, получивших интеллект в виде нежданного подарка. Речь идет об излучении, которое возникло как следствие катастрофы в масштабах звезд. В частности, и таким путем распространяется в космосе разум. Это трудно представить себе, но это так; интеллект в виде нежданного подарка, потому-то стрекотухи, как ты их назвал, ищут свое предназначение, свою роль в мире. Видишь ли, идет бескомпромиссная и довольно сложная борьба между злым инстинктом, заложенным изначала в эти существа, и разумом, доброй волей. Кстати, стрекотухи не знают еще до конца своих возможностей, они, как ты мог уже догадаться, экспериментируют. Чем ты можешь объяснить, в частности, что они погубили твоего робота и пробовали нейтрализовать защиту гондолы, чтобы общаться с тобой напрямую? Они в смятении, перемежая радость познания с тоской, вызванной тем, что ряд проблем, возникших вдруг перед ними, имеет начало, но не имеет конца. Они не могут привыкнуть еще к своему ослеплению. Большую часть времени, кстати, стрекотухи проводят в космосе, в межзвездном пространстве, в момент катаклизма не совсем понятной природы они и приобрели разум, подобно тому как мы получили свою болезнь. Космос полон тайн, чарующих и жутких. Стрекотухи метались от планеты к планете, чтобы множить свой род, теперь, считай, будет множиться во Вселенной новая странная цивилизация. Вот так, мальчик мой. Если тебя заинтересуют детали, ты их получишь от моих автоматов. Удовлетворен? Пожалуй, да.

- Что еще?

- Где Пророк и старики племени?

- Это - проще, они - рядом, в пещере, окутываются дымом, чтобы уснуть.

- Зачем им спать?

- Чтобы переждать беду.

- В чем же их беда?

- Они надеются, что ты покинешь планету. Беда - это ты.

- Я им мешаю?

- Да, они элита, те же, кто наверху, - в сущности рабы.

- Значит, зло теперь дремлет, чтобы дождаться своего часа... И вы терпели такое положение вещей: нижние - элита, верхние - рабы?

Старик опять покачал головой с выражением досады. Заметно было, как тепло покидает его мощное тело, - он кутался в плед и все глубже оседал в кресле, все ниже клонился к коленям. Я не мог дальше мучить его - последнего из расы Высокомерных. Они носятся в холодных глубинах вселенной, лишенные доброты, и никому, в сущности, не нужны, даже самим себе. Их болезнь-плод душевной усталости, они высохли и окаменели, подобно дереву, лишенному воды.

- У меня все, старик Карри!

Он кивнул вяло и не поднял головы: ему надо было собраться с силами. Я ждал.

Брат мой Скала метнулся к моим ногам, прихватив мешок на всякий случай, потому что стена за его спиной начала раздвигаться с легким скрипом. В проеме был сперва мрак, следом свет над нами притух и зажегся где-то за стеной, мы увидели прозрачные квадратные коробки, поставленные одна на другую, словно книжные полки. Внутри коробок пенилась, вздымаясь и опадая, жидкость, напоминающая тесто или сосновую смолу, сквозь вязкую эту пасту просматривались контуры человеческих тел. У меня меж лопаток пробежал морозец-зрелище было жутковатое, если добавить, что тела шевелились вместе с жидкостью, - они то поднимались в коробках, ложились на дно, поворачивались то лицами к нам, то спинами.

- Я близок к разгадке! - сказал старик. - Они будут спасены.

Я почувствовал себя в ту минуту маленьким, никчемным и слабым, но сразу мысли мои побежали по другому кругу. Великая цель нужна, наверно, для тех, кто наделён способностью мыслить и полезно действовать, но гордыня заносит человека иногда так высоко, что он лишается способности удивляться самому чуду жизни. Эти желтые люди из далеких далей не вызывали во мне сострадания- скорее вызывали досаду. Они кочуют от звезды к звезде в погоне за ускользающей истиной, как за солнечным зайчиком, который не накрыть ладонью. Желтые люди никогда не изловят солнечный зайчик, их ждет тоска, отчаяние и бесплодность духа.

- Мне пора, Логвин. Ты положишь меня в пустую камеру.

Я подошел к старику, встал рядом с креслом.

- Ты будешь жить здесь, Логвин?

- Нет. У меня есть неотложные дела там, - я показал пальцем на овальный потолок комнаты. - И я не люблю темноты, старик.

- Тогда возьми вот это. - Карри вынул откуда-то из недр своего пледа шарик величиной с голубиное яйцо и протянул его мне на вытянутой ладони. Матовый шарик был тяжел и скользок. - Он даст сигнал, когда я проснусь. И ты придешь?

- Я приду.

- Не медли! Теперь подними меня.

Скала кинулся помогать мне, он поддержал ноги желтого старика, вдвоем мы еле затолкнули расслабленное тело в камеру и задвинули крышку. Я расслышал последние слова старика, произнесенные шепотом;

- Го - моя дочь, Логвин, рожденная здесь. Она не захотела класть меня в камеру. Попытайся спасти ее, она тоже любит солнце.

...Паста ползла через отверстие в торце прозрачной клетки, окутывала ноги скитальца, накрывала их тонкой .пленкой и толчками двигалась дальше. Старик еще дышал, ресницы его вздрагивали, несколько раз он приподнимал голову на жестком своем ложе и наблюдал за тем, как тело его затягивает словно илом.