Себастьян Фолкс - Возможная жизнь Страница 35

– Но имя-то у него какое?

– Он не говорит. Может, назовем его. Триестом? Я ведь там его нашел.

– Он же не собака.

– Ну а ты что предлагаешь?

– Надо у него спросить. Он говорит по-итальянски?

– Да, – ответил отец Елены. – Но только он молчалив.

Мальчик отступил на шаг к дверному порогу.

Елена вгляделась в него и наморщила нос.

– Может быть, Бруно? Поскольку он весь бурый от грязи.

– Пойдем, Бруно, я покажу тебе ванную, – сказала мать Елены.

– Он к нам надолго? – спросила Елена.

– Навсегда, – ответил Роберто. – Мы его усыновили.

Елена клокотала от ярости. Неделю она отказывалась разговаривать с матерью и отцом – а уж с незваным гостем тем более. Молча съедала обед, мыла тарелку, поднималась в свою комнату и запирала дверь. Бруно наблюдал за ней темными озадаченными глазами. По-итальянски он, как выяснилось, говорил бегло, хоть и с акцентом, голос у него был высокий и резкий. Отмытый, переодетый в чистое и побывавший у парикмахера, он выглядел опрятно, но все равно в глазах Елены оставался варваром.

Когда пришли наконец регистрационные документы, родители посадили Бруно в школьный автобус вместе с Еленой. Она уселась на заднем сиденье, с Джакопо и Чинцией, предоставив Бруно самому отыскивать себе место; Елена боялась, что, поскольку они одногодки, мальчишка может попасть в ее класс. Однако в школе его немного поэкзаменовали и определили во второй поток, который и занимался-то в другом здании; это позволило Елене и дальше делать вид, что никакого Бруно не существует. Днем она с удвоенным усердием училась, вечером запрыгивала на велосипед и уносилась в лес.

– Это неестественно, – говорила Фульвия. – Бедный мальчик.

За отсутствием иной компании Бруно подружился с Педро и проводил с псом ранние вечера в поле, кидая камни. Он попытался научить Педро приносить брошенную палку, но, по-видимому, охотничьими инстинктами пес не обладал. К отцу Елены Бруно относился с неизменным почтением и тревожился за его благоденствие; когда контракт на постройку лодки достался другой компании, мальчика пришлось довольно долго убеждать, что это вовсе не конец сытой жизни. Как и Елена до него, он наблюдал за возней Роберто с дрелями и рубанками, хотя в отличие от нее подражать или помогать ему не собирался. Просто стоял возле Роберто, чуть ближе, чем тому было удобно, словно боясь, что его защитник может исчезнуть так же внезапно, как появился.

Роберто время от времени поглядывал на серьезного мальчика и улыбался. Казалось, общество Бруно доставляло ему не меньшее удовольствие, чем общество Елены.

– Боже мой, до чего ж вы похожи, – сказала как-то Фульвия, когда принесла им попить и увидела их стоявшими бок о бок. Кажется, ее слова порадовали обоих.

Однажды в школе поднялся большой шум. Из здания, в котором занимался второй поток, выскочил, вопя, мальчик по имени Альфред с разбитым в кровь носом. Елена в изумлении и ужасе смотрела из своего здания на Бруно, которого вывел во двор учитель. Как потом выяснилось, компания мальчишек издевалась над ним и его сиротством, называя его, среди прочего, «пиратом» и «словенской деревенщиной» и намекая к тому же на непристойные отношения Бруно с его «сестрой» Еленой. Последнее обвинение, столь смехотворно далекое от истины, и переполнило чашу терпения Бруно.

Когда в тот зимний день к школе приблизился автобус, петляя фарами по индустриальному пейзажу, Елена увидела в глазах Бруно такое страдание, что испугалась: что будет, если он снова даст волю гневу? И протиснулась к нему сквозь толпу учеников.

– Иди сюда, – сказала она, схватив Бруно за руку. Такими были первые слова, обращенные к нему Еленой. Толкая Бруно перед собой, она подвела его к автобусу, а затем к сиденью у окна и села рядом с мальчиком, отгородив его от прохода тоненьким заслоном.

Было уже темно, когда автобус покинул район торговых складов и выбрался на загородную дорогу. На въезде в их деревню Бруно спросил:

– Можно я как-нибудь схожу с тобой в лес?

Елена не ответила, только взглянула на него с неприязнью; но как-то раз, в воскресенье, в редкую для нее минуту пресыщения собственным обществом, сказала Бруно:

– Можешь пойти со мной на полчаса. Сейчас.

– У тебя там пещера? – спросил Бруно; ему приходилось бежать вровень с велосипедом, он боялся, что Елена передумает. – Укрытие?

Впервые увидела она улыбку мальчика и впервые заметила, что один из его зубов, слева, кривоват.

– Может быть, – ответила она.

Елена позволила ему проехаться на велосипеде. Бруно оказался почти таким же быстрым, как Эмилио Риццо, и Елена с болью подумала, что эпоха ее тайных игр подошла к концу.

– Странно, в лесу они редко встречаются, – сказал Бруно, срывая цветок – на взгляд Елены, обыкновенный желтый нарцисс.

– Где это ты научился разбираться в цветах?

Бруно покачал головой, рассказывать о своем прошлом ему не хотелось.

– Ты веришь в Бога? – спросил он.

– Не говори глупостей, – ответила Елена.

– Я верю, – сказал Бруно. – В разных.

– Как древний римлянин? Как язычник?

– Это лучше, чем верить только в одного.

– И чем занимаются твои божки?

– Один ведает мертвыми. Есть бог удачи, он самый главный. Ну и других много. Может быть, существует даже бог любви.

Елена подавила смешок.

– Дай мне еще прокатиться, – попросил Бруно. – И засеки время, за которое я пройду трассу.

– Мне понадобится секундомер.

– Он у тебя в тайнике лежит? Я не буду подсматривать.

Бруно побил рекорд, хоть Елена ему этого не сказала. Он вызвался засечь и ее время, но ей не хотелось оказаться на втором месте. Поэтому она предложила отправиться в лес, где все еще была открыта охота на кабанов.

– Если он на тебя побежит, – сказала Елена, – жди до последнего, а потом отпрыгни в сторону, вот так. Бегают кабаны быстро, но сворачивать не умеют.

– Я это запомню, – пообещал Бруно.

Когда через несколько минут кабан так и не появился, Бруно спросил:

– Твои родители хотели завести второго ребенка?

– Я не спрашивала. Мне и так было хорошо.

– А теперь я тебе жизнь испортил.

Елена остановилась и взглянула в ничего не выражающие глаза Бруно.

– Тут уж ничего не поделаешь, – сказала она.

Бруно не отступил:

– Когда я укладывался на ночь в сиротском приюте, то чувствовал себя так, точно я – единственное живое существо на земле. Что могу выть в темноте и никто меня не услышит. У тебя не возникает такого ощущения, когда ты ложишься и закрываешь глаза? Чувство, что ты умираешь?

– Нет, – ответила Елена. – У меня всегда находится, о чем подумать. И целая компания в голове сидит. Иногда мне даже удается заказывать сны.