Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur Страница 35

Ему вдруг сделалось уютно в компании истекающего смолой дерева и невозмутимого, падкого на сладкое гамаша. Может быть, в первый раз ему было так уютно на Раа. Он сел, скрестив ноги, и посмотрел вверх, где сквозь частое переплетение ветвей кое-где прорывались, подмигивали небесные огни.

«А это — огни, что сияют над нашими головами»…

Он снова, на крохотное мгновение, увидел себя воздушным шаром, расписанным изнутри. «Но знай, они, тебя увидя, хотят узор разрушить вен и шум унять мятежной крови…»

«У Лорки сказано: „Лазурь разрушить вен“. Лазурь, а не узор. На каком языке я думаю?»

Он торопливо попробовал срифмовать «любовь» и «кровь», и снова ничего не получилось. Тогда, сам не понимая зачем, он вытащил из ножен грубый и острый тесак. Острие, с которого Крокодил пробовал смолу, светилось.

Он приставил острие тесака к руке, в том месте, где розовел прежний порез, и провел новую линию. Выступила кровь: в зеленом свете она казалась медовой.

Крокодил прислушался. В голове звенели далекие колокольчики, их звон складывался в аккорд. Диссонанс — узор распался; Крокодил втянул воздух, вдруг ощутив гармонию запахов. Каждая травинка, каждый волосок мха, каждая струя воздуха, теплая или прохладная, создавали новый рисунок на внутренней поверхности его головы.

Кровь закапала на колени.

Крокодил усилием воли изменил тон колокольчиков. Простая терция; четверть тона вверх, вот и уходит фальшь. Вот и срастается узор, как кристаллы на морозном стекле; вот прорастают капилляры, но не на руке, а там, далеко, где нежно звенит серебро…

Крокодил содрогнулся.

Его рука была перепачкана кровью, но порез превратился в шрам.

Тимор-Алк пришел к водопаду первым. Когда Крокодил, несколько раз заплутав, добрался до места испытания, зеленоволосый уже сидел на земле, скрестив ноги, и смотрел на ревущую воду. Крокодил, не здороваясь, уселся в нескольких шагах и привалился спиной к поросшей мхом скале.

Утро было влажным и пасмурным. Над водопадом стоял туман. Черные камни едва виднелись; Крокодил сидел, поглаживая шрам на запястье, и старался ни о чем не думать.

Просто делай, что можешь. Разумеется, скакать по камушкам над водопадом, зажмурив глаза, как девчонка на первом свидании, Крокодил не будет и не сумеет. Но просто пройтись по камням, как прошлись до него без малого тридцать подростков, — просто сделать это, для собственного интереса, он ведь может?!

Наверное, все вздохнут с облегчением, когда его отправят домой. Среди мальчишек он слывет едва ли не чумным — все, кто соприкасается с ним так или иначе, тут же проваливают Пробу. Если раньше они думали, что мигрант — провокатор, и хотели его наказать, — теперь уверены, что он часть испытания, и сторонятся в ужасе. Да, они устроят маленький праздник, когда Крокодил уйдет; это будет означать, что еще одно испытание пройдено…

Он посмотрел в спину зеленоволосого; на светлой коже заметней была грязь, позвонки выступали аккуратной цепочкой. Крокодил нахмурился: скверное чувство, с которым он боролся с момента пробуждения, догнало его и накрыло. Тот же мальчишка, тот же водопад, как в дурном повторяющемся сне; что же, Аира опять закричит: «Открой глаза!»?

Он подумал об этом — и увидел Аиру на той стороне потока. Темная фигура с ножнами на боку прошлась вдоль гладкой скальной стены, дотронулась до расщелины… Неужели он не блефовал и там установлена камера? Или он установил ее только сегодня, специально, чтобы зафиксировать для будущей комиссии: претендент Тимор-Алк погиб в результате испытания, честно, без нарушений, собираясь стать полноправным гражданином, но не имея к этому достаточных оснований?!

Аира еще несколько секунд провел у стены, затем двинулся через поток — он прыгал с камня на камень, в его движениях не было грации, чтобы любоваться. Он просто шел, как идет боксер на работу. Как идет танк.

Тимор-Алк выпрямил спину.

Аира спрыгнул с камня на берег, небрежно кивнул Тимор-Алку, махнул рукой Крокодилу:

— Готовы? Надо пару минут или сразу?

— Надо пару минут. — Крокодил поднялся. — Аира, я хочу с тобой поговорить с глазу на глаз.

Очень долго ему казалось, что Аира откажет. Просто махнет рукой и скажет: нет. Проходи испытание или отправляйся домой, о чем мне с тобой говорить?

— Пара минут, — Аира кивнул. — Тимор-Алк, без команды не начинай, пожалуйста.

В молчании они прошли выше — туда, где гул водопада частично поглощался скалой. Аира остановился первым.

— Просто послушай, — сказал Крокодил. — Я понятия не имею, кто ты такой и что такое. Я видел, как погиб мальчик. И как ты вернул ему жизнь. Я видел, чего это тебе стоило. Я поделился частью своей… Я не знаю чего, энергии, наверное, жизненной силы. Я видел, как ты высушил лес, как ты убил кусты и деревья, чтобы восстановиться самому. Я не понимаю, что за физические и химические процессы имели там место, но ты из двух жизней ухитрился выкроить снова три. Я готов принять все это на веру, ладно, дело не во мне… Но ты нарушил должностную инструкцию, когда приказал мальчику во время испытания открыть глаза. Ты понимал, что он обречен, и не удержался. Возможно, вчера ты спас его затем, чтобы твое нарушение не вскрылось. Возможно, сегодня ты дашь ему умереть и не захочешь или не сможешь спасти. Скажи, так это или нет, и больше я ни о чем не спрошу.

Аира слушал его с неподвижным, как гипс, лицом. Только плечи его поднимались выше и опускались ниже обычного — в такт дыханию.

— Я преступил инструкцию потому, что хотел сохранить ему жизнь, — сказал он, помолчав. — Он сделал свой выбор: для него Проба важнее. Я думаю, сегодня он пройдет. Но если нет — просто сделай то же, что и вчера: отдай немного себя. Будь донором. Как ты понимаешь, нет гарантии, что я смогу… все это проделать еще раз. Но я попробую.

— Это отвратительно, — сказал Крокодил. — Тебе надо было сразу завалить его на чем-то и отправить домой, а не кидать раз за разом в мясорубку!

— Я не могу «завалить его на чем-то»! — Аира вдруг изменился, лицо его вытянулось, побелело и сделалось таким хищным, что Крокодил отпрянул. — Это вне твоего опыта и вне понимания, мигрант, он сдает Пробу! А я — его инструктор…

Он сглотнул, мышцы жилистой шеи дернулись. Ничего больше не объясняя, он повернулся и зашагал обратно к водопаду.

Тимор-Алк сидел, глядя на камни. Крокодил издали увидел, как мальчишка то закрывает, то открывает глаза: будто перед ним был текст, который следовало выучить на память и проверить, твердо ли запомнил.

— Готов? Пошел, — без предисловий сказал Аира.

Тимор-Алк встал, закрыл глаза и шагнул к первому камню. Не задумываясь, как и в прошлый раз, не задерживаясь, не балансируя, запрыгал легко и уверенно, как будто камни были установлены в луже, а не над ревущим водопадом. И будто глаза у него были открыты.