Борис Тараканов - Кольцо времени Страница 37

Возле открытого кафе на краю площади стоял маленький подиум, на котором разместился небольшой инструментальный ансамбль. Симпатичная брюнетка вполне прилично выводила «Римские каникулы» из репертуара «Matia Bazar». «Roma, dove sei? Eri con me…», — ностальгически неслось над площадью.

— До середины 70-х годов вокруг собора проходила действующая трамвайная линия.

Словно в подтверждение его слов из асфальта показались две рельсовые нити, как будто вышедшие из ниоткуда. Бондарь и компания продолжали идти вдоль них. Серая громада собора плыла с левой стороны.

— Официальная версия ее закрытия, — продолжал Бондарь, прикуривая от дорогой позолоченной зажигалки и окутывая себя кружевными клубами ароматного дыма, — якобы сильная вибрация от прохождения трамваев, которая вредила этому памятнику архитектуры.

— Похоже на правду, — вставил Стас.

— Еще бы… Но есть и «неофициальное мнение» на этот счет, о нераспространении которого кто-то очень тщательно заботится.

— Неужели снова «рельсовая аномалия»? — спросил Юра.

— Вполне возможно. Однако, никто пока толком не объяснил, что же здесь произошло, и почему трамвайную линию закатывали в асфальт в режиме повышенной срочности. Но в приватных беседах это событие часто привязывают к особенностям данного места. Говорят, особенности эти чаще всего проявляются во дни Сошествия Луча.

Бондарь замолчал, попыхивая трубкой. Из-за шпиля собора неожиданно выплыла спелая луна, и мертвые рельсы, огибающие собор, таинственно заблестели в ее ртутном свете. За очередным поворотом они ушли в асфальт так же внезапно, как появились из него несколько минут назад. Никто не нарушал возникшего молчания.

— Пойдемте, друзья, ужинать, — задумчиво сказал Бондарь. — Завтра нам предстоит увидеть нечто не менее потрясающее.

На выходе из метро, над лестницей, выводящей из подземки на Piazza Duomo — Соборную площадь Милана, виднелось призрачное кружево Кафедрального Собора. Тамара сделала шаг назад:

— Обратите внимание, какой красивый ракурс.

— Я торчу-у… — вдохновенно заявил Вовка.

— Это совершенно естественно и нормально, — изрек Бондарь, — ведь у одного из архитекторов этого собора была фамилия Торчелло, так что… — Бондарь развел руками и усмехнулся.

Компания, смеясь, поднялась по лестнице, и залитый утренним солнцем собор встал перед ними во всем своем великолепии.

— Эпоха Висконтов… — продолжал просвещать Бондарь.

— Третья четверть четырнадцатого века… — в тон ему сказал Стас.

Тамара прыснула от смеха, а Бондарь уважительно покосился на Стаса.

— Историку стыдно не знать подобных вещей, — сказал Стас.

— Где уж нам уж… — улыбнулась Тамара — Как выпускнице филологического факультета мне остается только добавить, что Марк Твен назвал это сооружение «поэмой в мраморе».

— А строился этот собор целых четыреста семьдесят три года… — вдруг заявил Вовка. Все ошалело повернулись в его сторону. Вовка сначала стоял с задумчивым лицом, но через несколько секунд не выдержал и заулыбался. Достав из-за спины русскоязычный путеводитель по Италии, открытый как раз на разделе «Duomo di Milano» — «Миланский Кафедральный Собор», он демонстративно повертел им в руках. — Главное — знать, где смотреть.

Компания расхохоталась.

— Нет, мне определенно повезло с компаньонами, — заявил Бондарь, снова набивая любимую трубку. Казалось, что для него этот процесс важнее самого курения.

— Ну, пойдемте же, — Вовка нетерпеливо потянул Стаса за руку, и компания направилась к собору.

Площадь перед собором была полна голубей. Тысячи птиц, сытых, откормленных, словно куры, громко воркуя, садились на руки туристов, протягивающих им крошки хлеба и продающиеся здесь же кукурузные зерна.

Собор казался совершенно нереальным в своем великолепии. Множество игольчатых шпилей венчались фигурками незнакомых святых. Частые водосточные желоба и трубы были оформлены в виде химер, грозно разевающих пасти. Юра подумал, что во время дождя эти странные существа, изрыгающие потоки воды, наверняка, выглядят впечатляюще.

— Григорий Ефимович, — спросил Юра, — я все никак не могу понять: Миланский собор — второй по размерам христианский храм в мире после Собора Святого Петра в Риме. По значимости, получается, тоже. Почему же в его постройке использована языческая символика? Все эти знаки зодиака, химеры…

— Более того, — добавил Бондарь, — в Италии почти в каждом крупном соборе существуют традиции, я бы сказал, «талисманного» характера. Обратите внимание на входные ворота.

Все посмотрели на огромные бронзовые врата, закрывающие вход в собор. На них были отлито множество барельефов с библейскими сценами. В полутора метрах от земли было изображено Святое Семейство. Некоторые бронзовые фигурки этого барельефа были отполированы до блеска частыми прикосновениями.

— Видите? — указал Бондарь на эти светлые пятна на темной бронзе. — Считается, что прикосновения к этим фигуркам приносит удачу.

— Что-то похожее можно наблюдать в Москве, на станции «Площадь революции», — с улыбкой заявил Стас, — там стараниями гостей столицы до блеска отполированы морды собак у бронзовых пограничников и клювы петухов у колхозниц.

— Стас, до чего же ты циничен! Ведь у этих традиций совершенно разная природа… — попыталась возразить Тамара.

— Все-все… Молчу, только ногами не бейте! — Стас шутливо замахал руками.

— Григорий Ефимович, но Вы не ответили на мой вопрос… — Юра был настойчив.

Бондарь усмехнулся, достал карманные часы, но, почему-то, не взглянув на них, вновь положил в карман.

— Ну… если бы я все знал… — он развел руками, явно уклоняясь от прямого ответа. Юра тихо разозлился. Как журналист он привык к подобным фокусам, но Бондарь регулярно увиливал от ответов на самые важные вопросы.

— Если ты будешь дуться и делать такое напряженное лицо, — проворковала Юре на ушко Тамара, нежно погладив ладонью между лопаток, — то к концу нашего путешествия станешь похожим во-он на ту химеру.

Юра поднял глаза. Химера была противной. Он передернул плечами — нежное поглаживание дало себя знать приятными мурашками по всему телу. С правой стороны в воротах была устроена дверь, через которую путешественники вошли в полутемную прохладу собора.

Изнутри собор казался еще более огромным, нежели снаружи. В этот час он был почему-то практически безлюден — десяток разрозненных туристов, пара-тройка молящихся. Вдоль длинных рядов скамеек прошли несколько священников в темных сутанах.

После залитой солнцем площади интерьер собора выглядел темным. Смутные очертания готических сводов вздымались высоко вверх и терялись в сероватой полутьме. Четыре ряда широких колонн образовывали иллюзию коридора, который резко устремлялся вперед и разбивался где-то вдалеке тысячами мозаичных осколков витража огромной пятиугольной апсиды. Перед апсидой находился необъятных размеров алтарь. Справа и слева от алтаря — два мощных органа, украшенные цветным мрамором и резьбой по дереву.