Лев Соколов - Застывший Бог Страница 4

Справа от ворот, рядом с калиткой, на заборе под козырьком висел монументальный переговорный пульт с одной кнопкой. Тетя Люба подошла к пульту и зажала пальцем кнопку, - пульт тихонько заулюлюкал. Отпустила кнопку, и прислушалась. Все было тихо.

- Спят поди... - Резюмировала тетя Люба, с снова ткнула пальцем в пульт. Она была женщиной решительной.

Внезапно площадку перед воротами залил дополнительный след - включился фонарь на столбе. Тетя Люба одобрительно кивнула, а кнопку не отпустила.

- Кто? - Вдруг хрипло буркнул динамик мужским голосом.

Тетя Люба наклонилась поближе к динамику.

- Мне Клевцов нужен... Глеб Владимирович.

- Развейте мысль, - вежливо попросил динамик.

- Что? Какую мысль?

- Зачем вам нужен Клевцов.

- Я ему внука привезла.

- Бхум!... - отчего-то закашлялся голос в динамике. - Какого еще внука? У Клевцова никаких внуков нет.

- Как это нет? - Рассердилась Тетя Люба. - Мне этот адрес Вера Поморцева дала. Муж её был - Вадим Поморцев. А это их сын. - Тетя Люба развернула меня к камере на столбе, и я зажмурился от яркого фонарного света.

- Поморцев... А сама Поморцева где? - осведомился динамик.

- Умерла. Вчера. Круппозное воспаление. Еще осложнение какие-то... Ну! - Тетя Люба грозно выпрямилась - Это же вы Клевцов! Будете открывать? Или так и будете прятаться за своим говорильником?

- Погодите, - после паузы сказал голос - сейчас выйду...

Через некоторое время за забором лязгнул засов. Сбоку от ворот отворилась калитка, отворилась странно, медленно, словно стоявший за ней постепенно осматривал открывавшийся вслед за ходом калитки вид. Свет внешнего фонаря разогнал темноту за калиткой, и открыл в резком контрасте света и темноты сухого костлявого деда. Тот был лыс как полено, или может быть наголо брит, под длинным носом свисали на шею длинные седые усы, а над носом таились в глазницах два немигающих глаза. Эти глаза обшарили все вокруг, а потом будто два зверька из нор - схватили меня, впились в него, оцепенили страхом, тут же впрочем отпустили, и переключились на Тетю Любу.

Я пискнул, и спрятался за за Тетю Любу.

- Ну, заходите, - приглашающе махнул левой рукой дед. Тетя люба махнула на машину брелком, и та послушно выключила фары и щелкнула замком.

- Пойдем Мишук, - тетя Люба взяла меня за руку и двинулась во двор.

- Не оступитесь, - предупредил дед, - двор не освещен. Подождите пока глаза привыкнут.

Двор изнутри был большой. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я различил темную громаду дома безо всякого света в окнах. Дед задвинул засов калитки. Все это дед делал левой рукой, а правую он все время держал за спиной. Наверно у него больная поясница, решил я, и стал чуточку меньше боятся высокого старика.

- Прошу к дому, - пригласил дед. - Тетя Люба буксиром потащила меня к дому, аккуратно ставя ноги в темноте. Я поспевал следом. А странный дед шел за нами.

Неожиданно я услышал справа от дороги какой-то шорох. Приглядевшиеся глаза различили, что рядом с нами в нескольких шагах мягко шел кто-то приземистый на неслышных лапах. Собака! Я оглянулся на идущего сзади старика, едва не споткнулся, и перестал вертеть головой. Так и дошли до дома.

- Сейчас, погодите, - сказал дед поднимаясь на крыльцо и отворяя дверь в темную домину - свет включу, а то расшибетесь обо что...

- Что ж ты сам-то свет включенным не оставил, - спросила тетя Люба.

- Привычка...

Я сжал тетину руку.

- Чего, Мишук, обернулась женщина к нему.

- Собака, - тихо проговорил Мишка.

- Собака? Где? - Завертела головой тетя Люба.

- Вон, - показал я на тропинку.

- Не бойтесь, - обернулся к нам дед, - это Курбат. Он не тронет. - И исчез в провале черного дверного проема.

- Ох ты теленок-то какой... - пробормотала наконец приглядевшаяся Тетя Люба.

Теленок не теленок, я разглядеть толком не мог, только видел, что перед крыльцом на тропинке уселся кто-то большой и лохматый. А большего темнота различить не позволяла. Мне здесь не нравилось. Было незнакомо, темно, и очень хотелось заплакать. Я вцепился в тетину руку, и хотел уже ей сказать, что пусть она, пожалуйста, отвезет меня обратно с собой, и я буду себя хорошо вести... Но тут в дверном проеме дома зажегся ослепляющий с непривычки свет, и на фоне этого света возник старик, - и я при нем говорить не решился.

- Заходите, - пригласил старик.

Тетя Люба повела меня с собой, я только и успел еще оглянутся с крыльца. Свет из дома дошел до пса. Большой, остромордый, с торчащими ушами, добрым тот не выглядел. Глаза его напоследок отразили свет с крыльца, будто смотрел он на меня двумя пустыми холодными огоньками.

***

Дальнейшие события той ночи я помню как-то отрывочно, чередой ярких фрагментов. Наверно сказался долгий для ребенка день, и слишком большое напряжение. Дом незнакомого деда, сразу поразил меня необычностью убранства. Бревенчатый сруб в тусклом свете малосильных энергосберегающих лампочек выглядел как жилище какого-то колдуна, из фильма про стародавние времена. Промелькнула перед глазами прихожая, стоявшие там несколько пар сапог, сачок и несколько удочек, висевшие на вешалке длинный дождевик с капюшоном, несколько пятнистых курток, и странный будто сделанный из мочальных висюлек костюм...

Прошли через первую комнату, там стояло несколько шкафов, и два огромных сундука, похожих на те, в каких киношные пираты хранили свои сокровища. В одной из бревенчатых стен торчала врезанная в неё выступающая кирпичная кладка. Вошли в другую комнату, и оказалось что кладка которая торчала в первой, была задницей здоровенной печи, а в этой большой комнате было её лицо, - с большой полкой, укрытой полукруглой аркой, со стоящими сверху разнокалиберными горшками, с несколькими железными дверцами, и большой трубой, уходящей куда-то в потолок. В этой комнате был деревянный стол на толстых ножках, в углу уходила с поворотом на второй этаж красивая лестница с резными балясинками, у стен жались несколько лавок, а на одной из стен висел целый рыцарский набор! Прямо как в мультиках про русских богатырей - распластанная на стене кольчуга из мелких колечек, поверх неё щит с металлическими пупырями, сверху островерхий шлем с переносицей, а рядом на гвозде - меч, и еще какая-то штука, вроде молотка, которым мама отбивала мясо, только большого и с острой гвоздилкой на другом конце.

...Потом пили чай, сидя за столом. Чай был необычный, душистый, вкусный, в больших пузатых кружках. И брусничное варенье. Помнилось, дед сказал про меня - "похож, нос один в один" - но на кого я похож, я спросить постеснялся. А вообще Дед и Тетя Люба больше молчали, и говорили о каких-то, как их называла мама, вежливостях. Про то хорошая ли была погода, и какая она в городе, и какая она здесь... И оба поглядывали на меня. Я побаивался от острых взглядов деда, но варенье лопал. А потом у меня уже начали слипаться глаза. Я даже начал клониться на стуле. Тогда дед отвел меня в туалет. Туалет оказался не как остальной дом, современный, там я попрощался с чаем... Потом дед и Тетя Люба отвели меня по лестнице на второй этаж, там была комната с секретером, шкафами с книгами, и скамейкой, про которую дед сказал что это кровать. Кровать была странная потому что на ней лежало только одеяло и тонкое покрывало, а вместо подушки был какой-то валик. Но дед вытащил из шкафа еще пару одеял, смотал из одного что-то вроде подушки, и когда меня положили, стало ничего, мягко.