Конрад Фиалковский - Homo Divisus Страница 4

2 Упражнение он проделывал не спеша. Легко подтянулся, коснувшись подбородком перекладины. Металл был гладким и прохладным. Он расслабил мускулы и резко опустился на всю длину рук. Взглянул на Рода, который стоял на эластичном полу, во вмятине, образовавшейся под тяжестью его тела.

- Продолжай, - приказал Род.

Корн разжал левую руку и повис на одной правой. Сильнее стиснул пальцы на перекладине, посмотрел на прозрачный купол зала и начал подтягиваться. "Рука работает, как машина, подумал он. Я отдаю приказ, и она запросто подтягивает меня вверх. Если б еще пальцы были послушнее..." Он распрямил руку и снова повис на ней. Ни с того ни с сего подумалось, что пол сейчас представляет собой модель силового поля с точкой перегиба в месте, где стоит Род. Эта мысль на мгновение отвлекла его. Род подумал, что он отдыхает.

- Устал?

Корн покачал головой.

- Тогда другой рукой, - сказал Род.

Корн хотел показать, как легко перебрасывает массу тела с одной руки на другую, разжал пальцы правой, но пальцы левой начали сжиматься мгновением позже, чем следовало, и он почувствовал, что падает. Пол принял его своей пружинящей поверхностью. И вдруг Корн вспомнил: падение, черные стены шахты, едва уловимый запах сероводорода и погружение в вязкую массу, расступившуюся под тяжестью его тела. Слизь, тягучая слизь залепила глаза, рот, слизь с привкусом молока, потом спазм в груди, прервалось дыхание, сознание заполнил страх... А до того была лаборатория с пульсирующими контрольными экранами и светящимися табло, ведущими обратный отсчет времени.

Он взглянул на Рода.

- Все в порядке.

- Повторишь? - просил Род.

- Конечно, - Корн начал взбираться вверх по канату. Он помнил - тогда были скобы, были слишком высоко, чтобы дотянуться до них из слизи. Еще немного, и он повис на правой руке, подтянулся, рука работала, как автомат, без всяких усилий.

Душ был теплый, упругие струи массировали мышцы плеч. Род ожидал его у выхода из кабины, где поток теплого воздуха разгонял по коже капли воды, пока они не испарились.

- Тренировка пальцев, - заметил Род, - самое сложное. Но это необходимо. Сила мускулов - еще далеко не все. Надеюсь, на них ты не в обиде? - он взглянул на Корна.

- Работают, словно отлично смазанные подъемники.

Они вышли в коридор - длинный мерцающий туннель без окон и дверей с овальным потолком. Пол слегка пружинил под ногами.

- После обеда поплаваешь, а потом - на центрифугу.

- Я плохо переношу перегрузки. Это так необходимо?

- Да. Иначе мы не включили бы центрифугу в программу. Обедать идешь?

- Попозже. Сейчас у меня встреча с Комой.

- С кем?

- С Комой, психологом. Ты не знаешь ее?

Род внимательно посмотрел на него.

- Нет. Откуда мне знать? Мое дело - ваши мускулы, спорт, вождение. Остальное меня не интересует. И психологи тоже. Мне нет до них дела.

- Напрасно. Очень милая девушка.

- Мне нет до них дела, - повторил Род. - К счастью, я здоровый, нормальный человек.

- А я, значит, нет?

- Ты? - Род смотрел куда-то в глубь коридора. - Ты тоже, но коль уж попал к нам... А, да что говорить! - он махнул рукой. - Ну, пока. Встретимся в бассейне.

Род сделал несколько шагов и остановился перед цифрами, вспыхнувшими на полу коридора. Это был номер его выхода. Стена расступилась. Корн почувствовал легкий порыв теплого воздуха, и Род прошел сквозь стену, которая тут же помутнела и снова засветилась зеленым светом, как и весь коридор.

Корн тоже отыскал свой номер и сквозь расступившуюся стену попал в лабораторию Комы. Ее, конечно, не было на месте. Он видел ее только в те минуты, когда надевал шлем. Вероятно, она не хотела с ним встречаться, когда активность его мозга не фиксировалась мнемотронами и не могла стать объектом анализа. Огромное кресло со шлемом стояло на возвышении посреди комнаты, темным пятном выделяясь на фоне молочно-белых окон, пропускавших приглушенный дневной свет. В пол уходили толстые жгуты проводов в пластиковых оболочках, а на одной из стен безжизненно поблескивали серые экраны.

- Ты пришел? - услышал он голос Комы. - Садись в кресло, сейчас я поставлю новые мнемотроны.

Корн поднялся по ступенькам, сел и почувствовал, как меняется кривизна спинки и подлокотников кресла: укрытые в обшивке датчики считывали форму его тела. Сверху был виден пульт управления. Сейчас придет Кома и, как всегда, изучающим взглядом посмотрит ему в лицо. Засветились экраны. На пульте замигали огоньки. Корн откинул голову на подголовник - шлем сдавил виски, мгновение забытья, контуры предметов расплылись, потом снова обрели нормальные пропорции и формы.

Вошла Кома и встала за пульт. Она посмотрела на него именно так, как он и ожидал. Он попытался улыбнуться, но она этого, казалось, и не заметила.

- Твой знар, Стеф?

- Я повторял уже сотни раз.

- Повтори еще! Сейчас дети запоминают номер своего знара раньше, чем собственное имя. Ты перескочил через эти детские упражнения, приходится наверстывать. Итак, твой знар?

- АСМИ-3-139-221.

- Прекрасно. У каждого человека свой знар...

- ... и по этому знару Опекун распознает его, - докончил Корн. - А твой знар, Кома?

Впоследствии он никогда не мог понять, зачем задал этот вопрос. Может, попросту надоело изо дня в день повторять одни и те же ответы, которые одинаково хорошо были известны и ему и Коме еще прежде, чем был задан вопрос. Может, играючи, ненадолго хотел поменяться с Комой ролями, хотя это и было невозможно, ведь не она, а он сидел в кресле со шлемом на голове, она же наблюдала за его реакциями по кривым на экранах пульта управления. Он задал свой вопрос и увидел, как у Комы застыло лицо.

- Не следовало этого говорить, - проговорила она. - Зачем ты это сделал? Почему люди - такие...?

- Но Кома...

- Играла в песочнице, пишу диссертацию - ты и это говорил мне.

- Не понимаю. Я действительно не понимаю, что ты имеешь в виду.

Девушка собралась ответить, но вдруг застыла, и Корну, глядевшему на нее сверху, показалось, что она прислушивается к каким-то голосам. Потом она взглянула на Корна и машинально поправила волосы.

- Итак, знар свой ты помнишь. А мышцы? Как с ними?

- Думаю, нормально.

- Никаких осложнений?

Корн немного помолчал.

- Значит, Род уже доложил тебе, что я сорвался?

- Не расстраивайся. Временная неподвижность пальцев. Так бывает с каждым.

- Здесь совсем не то, Кома...

- А что же? Не можешь вспомнить?

Он не хотел, но воспоминания нахлынули помимо его водя.

Шахта, запах гнили, слизь...

- Нет! Ты принуждаешь меня думать об этом! Не хочу! Слышишь?!

Кома глядела на него, ничего не понимая.

- Прости, - сказал он. - Почему-то вспоминается то, чего я никогда не переживал. Не мог переживать. Я никогда не был в такой лаборатории. И эта... слизь с привкусом молока...