Ф. Ришар-Бессьер - Властелины безмолвия Страница 4

— Нужны кое-какие приборы и материалы… чтобы попытаться…

— Все, что вам потребуется, находится в шкафчике в глубине зала. А если понадобится еще что-либо, то звоните.

Сказано это было достаточно ясно. Иначе говоря: «Займитесь своим делом, не теряя времени. Это ваша, а не наша работа».

Через два часа я потерял всякую надежду.

С примерным терпением я щелкал выключателем, свинчивал и развинчивал составные части таинственного аппарата.

Я пытался все соединить согласно логике. Я останавливался и все начинал сначала, терпеливо ожидая результата.

У меня создалось впечатление, что я занимаюсь работой, которая выше не только моего, но и вообще человеческого разума.

Но наконец две, а затем и три лампочки загорелись внутри аппарата, и это поддержало мое мужество.

На какое-то время мне пришлось прерваться, чтобы поужинать. Ужин по моей просьбе принесли в лабораторию. Присутствие тех, кто бродил по коттеджу, вызывало у меня глухое раздражение.

Я сомневался, что смогу работать в контакте с этими людьми, не обладающими простыми человеческими чувствами, а измеряющими все в жизни какими-то символами и рефлексами.

Когда наступила ночь, я счел за лучшее снова приняться за работу, чтобы подавить свою нервозность.

Однако нет ничего более удручающего, чем непонятная тебе работа.

Мне не нравилось то, что я делал. Нет, действительно не нравилось!

Решительно вооружившись паяльником, я принялся за провода, сгоревшие явно из-за короткого замыкания. Один за другим я устанавливал их входы и выходы, а также места припаивания целых пучков.

Желая проверить, работают ли лампы, я щелкнул переключателем. На этот раз все они вспыхнули и начали мигать в каком-то бесконечном световом танце. Стерженьки на своих подставках завибрировали, а катушки стали медленно вращаться.

Смотри-ка, а ведь любопытно! Я почувствовал удовлетворение, а потом сразу беспокойство, когда, сделав неловкое движение, уронил на пол отвертку.

Падение инструмента на твердые плитки пола не произвело никакого звука!

Я удивился, поднял отвертку и повторил опыт. Инструмент опять упал, ничем не нарушив окружающей меня тяжелой тишины.

Боже мой! Что же происходит?

Я вдруг ощутил себя как бы парящим в тишине и пустоте, где нет никаких звуков, словно окружающий мир перестал существовать.

Где-то внизу живота начал рождаться страх, я взглянул на странный аппарат и хотел закричать.

Но, о ужас! Ни единого звука не вырвалось из моего напряженного горла. Но это же невозможно!

Мои пальцы суетливо хватались за выключатель, но он не поддавался моим усилиям. Он был заблокирован.

Охваченный страхом, я схватил отвертку, когда вдруг увидел, что тяжелая стальная дверь поворачивается на петлях, пропуская Грейсона и Эймса.

Я их видел, но не слышал. Они оживленно жестикулировали, направляясь ко мне, и по движению их губ я догадался, о чем они спрашивают.

Это был диалог глухих, где значение имеют только жесты.

Я показал им на аппарат, сопровождая жест, насколько это было возможно, мимикой и четкой артикуляцией:

— Все исходит оттуда… Ничего не бойтесь… Дело минутное…

Я сунул отвертку в щель выключателя, нажал, и стрелка на шкале тут же вернулась в положение «ноль».

— …дьявольский Китай? Что случилось, господин Милланд?

Голос Грейсона показался мне просто райской музыкой, но в то же мгновение донесшийся с верхнего этажа жуткий нечеловеческий вопль заставил застыть кровь в жилах.

Это был ужасный, зловещий крик, который пробудил эхо в спящем доме, как отголосок какого-нибудь кошмара.

Бледный, без кровинки в лице, Грейсон резко обернулся.

— Что это?..

И он первым бросился вверх по лестнице, а за ним я, подгоняемый почти не контролируемым страхом.

Мы бежали молча, никто не произнес ни единого слова. Но когда мы добрались до первого этажа, крик уже смолк.

Здесь мы столкнулись с профессорами Дейтоном и Линдсеем, которые тоже выскочили, побросав свои досье.

— Это где-то выше, — сообщил нам Линдсей. — Скорее!

Мы взлетели на второй этаж вместе с охваченной ужасом одной из медсестер, которая встретилась нам на пути, и когда добрались до площадки, то обнаружили там того, кто издал этот леденящий душу крик.

Я узнал старшую медсестру мисс Фойл. Несчастная девочка лежала в странной позе, на спине, с лицом, искаженным ужасом.

Глаза ее вылезли из орбит, а рот был раскрыт, словно она все еще кричала. Но когда Грейсон склонился над ней, я сразу понял, что уже поздно.

— Она мертва, — глухо проговорил он. — Сердце не выдержало…

Дверь палаты, где лежала Валери, была широко растворена, и я заскочил туда, влекомый смутным беспокойством, но там все было в порядке.

Валери продолжала грезить, совершенно бесчувственная и безучастная к драме, которая здесь только что разыгралась.

И вдруг я заметил на плитках пола вокруг кровати черноватые пятна.

Пятна вели на площадку и обрывались в нескольких метрах от тела мисс Фойл.

Ужаснувшись тому, что обнаружил, я позвал Грейсона.

— Смотрите! Смотрите!

И тут же я понял, что наступаю на что-то вроде черной слизи, которой запачкан пол в комнате Валери.

Все сбежались, сбитые с толку необычным и непонятным феноменом. В том месте, куда, должно быть, попала струя, плитки пола обесцветились и напоминали теперь расплывчатое изображение, как на фотопластинке.

— Великий боже! — прошептал Дейтон. — Откуда же все это могло появиться?

— Следует сейчас же разобраться, — подхватил Эймс.

И фармаколог показал нам на стену возле несчастной мисс Фойл.

То, что я увидел, вызвало у меня приступ тошноты. Вся поверхность стены здесь была покрыта какими-то липкими лохмушками, напоминающими кусочки плоти, как если бы какое-то существо было взорвано посреди площадки гранатой. Из каждого кусочка сочилась темная слизь, стекая тонкими ручейками вниз по белой стене.

Это было ужасно и мерзко. Особенно непереносимым был запах. Я, кажется, никогда в жизни не нюхал ничего более вонючего и противного, чем эта липкая субстанция, пристававшая к моей обуви.

Тут до меня дошло, что все собрались в комнате у Валери, и я им показал на следы на простыне и металлической спинке кровати.

Уф! Что же за мерзкая штука!

Медсестра, которая была с нами, стала терять сознание.

Грейсон ее поддержал и повел к лестнице.

— Уходите, — приказал он. — Вам не следует здесь оставаться. Когда будет нужно, вас позовут.

Он говорил это, не задумываясь, что произносит, тоже оглушенный и потрясенный кошмарным зрелищем, которое никто не мог объяснить.