Джеймс Блиш - Аргументы совести Страница 4

В выжженном в основании Дерева Связи, высоком, с крутыми сводами зале, похожем на установленное на тупой конец яйцо, куда вошел Руиз-Санчес, жизнь била ключом. Тем не менее, трудно было представить что-либо менее похожее на земной телеграф или какой-нибудь центр связи. По большому кругу в нижней части яйца непрерывно двигались высокие фигуры; литиане входили в зал и выходили из него через многочисленные арки в стенах и перемещались в бурлящей толпе подобно прыгающим с орбиты на орбиту электронам. Все вместе, они разговаривали так тихо, что Руиз-Санчес слышал, как далеко вверху, в могучих ветвях завывает ветер. С внутренней стороны движение литиан к центру сдерживалось высокими полированными черными перилами, вырезанными вероятно из тканей самого дерева. По другую сторону этого разделительного барьера небольшой кружок литиан спокойно и без задержек принимал и передавал послания, безошибочно и не напрягаясь управлялся с нелегкой - судя по большому количеству движущихся во внешнем кольце литиан - работой. Время от времени кто-нибудь из этих специалистов подходил по наклонному полу к одному из беспорядочно расставленных ближе к центру, изготовленных из тонкого материала столов чтобы посовещаться с сидящим там литианином. Затем он возвращался к черному барьеру, а иногда, занимал стол и к барьеру шел его предыдущий хозяин. Чаша пола углублялась, материал столов утончался и в самом центре зала, похлопывая руками по расположенным позади массивных челюстей ушным спиралям, в одиночестве стоял пожилой литианин с прикрытыми мембранами глазами, так что неприкрытыми оставались лишь его носовые впадины и расположенные рядом теплочувствительные ямки. Он ни с кем не заговаривал, и никто не совещался с ним - но было очевидно, что именно он является целью толчеи во внешнем кольце и перемещений внутри барьера. Руиз-Санчес изумленно остановился. Никогда прежде он не был возле Дерева Связи - поддерживать связь с остальными двумя землянами находящимися на Литии, до этого момента входило в обязанности Кливера - и священник подумал, что не имеет понятия, что ему делать. Представшая перед ним картина больше походила на биржу, чем на центр связи в привычном понимании этого слова. Казалось невероятным, что в этот ветренный день стольким литианам нужно передать срочные личные послания; хотя, с другой стороны, невозможно было предположить, что литиане с их стабильной, основанной на чрезмерном изобилии экономике, могут иметь что-нибудь подобное фондовой или товарной бирже. Он подумал, что ему остается лишь попытаться пробраться к барьеру и попросить кого-нибудь связаться с Мишелем или Агронским. В худшем случае, предположил он, ему откажут или вообще не услышат. Он глубоко вздохнул. В тот же миг его левый локоть крепко сжали четыре пальца. Удивленно фыркнув, священник выдохнул и, обернувшись, посмотрел вверх в лицо склонившегося к нему литианина. Нежные, прозрачно-голубые сережки свисающие из-под длинного, похожего на клюв пеликана рта, контрастировали с ярким сапфировым рудиментарным гребешком. - Вы Руиз-Санчес, - сказал на своем языке литианин. Имя священника в отличие от большинства землян литианин произнес легко. - Я узнал вас по одежде. Это было исключительной удачей: в дождь все землянине на улице были похожи на Руиза-Санчеса, потому что только он носил в помещении похожую на плащ одежду. - Я металловед по имени Чтекса, когда-то мы беседовали с вами о медицине, о вашей работе и о многом другом. Вы здесь впервые. Хотите поговорить с Деревом? - Да, - с благодарностью сказал Руиз-Санчес. - Так случилось, что я новичок здесь. Вы можете объяснить мне что нужно делать? - Да, но это вам не поможет, - сказал Чтекса наклоняя голову так, что его абсолютно черные зрачки вонзились в глаза Руиза-Санчеса. - Чтобы усвоить этот сложный ритуал, необходимо очень долго его наблюдать. Мы познаем его с детства, а у вас, как мне кажется, недостаточно развита координация движений чтобы выполнить все с первого раза. Может лучше вы скажете ваше послание мне... - Я вам весьма обязан. Это послание для моих коллег Агронского и Мишеля. Они находятся в Ксоредешч Гтоне на северо - восточном континенте, в точке с координатами около 32 градусов Восточной долготы и 32 градусов Северной широты - Да, на второй отметке, у выхода из Малых Озер, город гончаров. И что вы хотите передать? - То, что им пора присоединиться к нам, здесь, в Ксоредешч Сфэте. И что наше время на Литии уже почти вышло. - Хорошо. Я передам это послание. Чтекса ввинтился в бурлящую толпу оставив Руиза-Санчеса который в очередной раз радовался, что справился с трудностями и изучил литианский язык. Некоторые члены земной комиссии продемонстрировали достойное сожаления отсутствие интереса к этому языку: "Пусть они учат английский", таким был классический ответ Кливера. Это предложение тем более не могло устроить Руиза-Санчеса, потому что его родным языком был испанский, а из иностранных он предпочитал немецкий. Агронский занял более глубокомысленную позицию: дело не в том, говорил он, что литианский слишком сложен в произношении - конечно, его мягкие согласные были не труднее арабских или русских - но, в конце концов, "ведь безнадежно пытаться понять концепцию которая лежит в основе действительно чужого языка за то время, что мы проведем здесь?" Мишель никак не отреагировал на эти две точки зрения; сначала он просто сел учиться читать на литианском, а когда заговорил на нем, то все приняли это как должное. Так Мишель делал все - основательно и в то же время бессистемно. Что же касается двух предыдущих подходов, то, по мнению Руиза-Санчеса, преступно было выпускать с Земли специалистов по контактам с таким ограниченным мировоззрением. А мыслями о привычке Кливера называть литиан "Гадюками" Руиз-Санчес мог поделиться лишь со своим исповедником. Что же должен был подумать Руиз-Санчес о Кливере как об офицере связи после всего, что увидел в этом яйцеобразном зале? Наверняка Кливер никогда не пользовался услугами Дерева Связи, как утверждал. Возможно, он никогда и не приближался к Дереву ближе, чем подошел сейчас священник. Несомненно он поддерживал связь с Агронским и Мишелем, но иным способом, возможно при помощи припрятанного в багаже личного радиопередатчика... Хотя, как ни был Руиз-Санчес далек от физики, он сразу же отверг такое объяснение; он немного знал о трудностях использования волнового радио на такой планете как Лития, где эфир на всех диапазонах забивался мощными электромагнитными импульсами которые Дерево выдавливало из подземной кристаллической скалы. Этот вопрос начинал его серьезно тревожить. Вернулся Чтекса которого теперь можно было узнать лишь, по тому, что он наклонился к землянину - его сережки стали такими же невероятно ярко-пурпурными, как у большинства других литиан. - Я отправил твое послание, - сразу сказал он. - Оно принято в Ксоредешч Гтоне. Но остальных землян там нет. Их нет в городе уже несколько дней. Это было невозможно. Кливер сказал, что еще позавчера говорил с Агронским. - Ты уверен? - осторожно спросил Руиз-Санчес. - Это не вызывает сомнений. Дом, который мы им дали, пуст. Все их многочисленные вещи исчезли. - Высокая фигура подняла свои маленькие ручки в выражающем озабоченность жесте. - Мне кажется это плохие слова. Я сожалею, что принес их тебе. Слова которые ты принес мне, когда мы встретились первый раз, были полны хорошего. - Спасибо. Не волнуйся, - в смятении сказал Руиз-Санчес. - Никто ведь не может отвечать за слово. - Кто же тогда будет отвечать за него? В конце концов это наш обычай, сказал Чтекса. - И согласно этому обычаю, ты пострадал при нашем обмене. Твои слова о железе содержали много хорошего. Я с удовольствием покажу тебе как мы использовали их, тем более, что взамен, я принес тебе дурные вести. Может быть, если это не повредит твоей работе, ты посетишь мой дом сегодня вечером... У Руиза-Санчеса дух захватило от внезапного волнения. После долгого ожидания ему наконец предоставился шанс увидеть что-нибудь из частной жизни Литии! И во время этого визита он возможно что-нибудь поймет в здешних моральных правилах, узнает о том, какую роль определил Бог литианам в вечной драматической борьбе добра со злом в прошлом и грядущем. А пока жизнь литиан в здешнем Раю была неестественно разумной, как-будто здесь жили органические мыслящие машины, бездушные хвостатые роботы. Но Руиз-Санчес не мог забыть, что дома он оставил больного. Было маловероятно, что Кливер проснется до утра - он получил около 15 миллиграммов успокоительного на килограмм веса. Но если его мощный организм под воздействием какого-либо анафилактического кризиса нейтрализует снотворное, ему понадобится дополнительный уход. В конце концов, на этой планете которую он ненавидел и которая победила его, ему будет мучительно недоставать обыкновенного человеческого голоса. Все же опасность для Кливера была небольшой. Он конечно же не нуждался в непрерывном присмотре. В конце концов, это было преодолением излишнего благочестия, преодоление, хотя и не поощряемое Церковью, но принимаемое Богом. И заработал ли Кливер право на то, чтобы Руиз-Санчес относился к нему внимательнее, чем к любому другому Божьему созданию? Когда на на карту поставлена судьба всей планеты, всех людей Целая жизнь раздумий над подобными моральными проблемами научила Руиза-Санчеса быстро находить выход из подавляющего большинства этических лабиринтов. Посторонний человек мог бы назвать его "ловким". - Спасибо, - сказал он с трепетом. - Я с удовольствием приду к тебе.