Игорь Федоров - Суета вокруг Несси Страница 4

Стартовали без происшествий.

На следующий день в квартире Уткиных было не протолкнуться…

А. СТРУГАЦКИЙ, Б. СТРУГАЦКИЙ

ХИЩНЫЕ НЕССИ ВЕКА

Ну и планета, змеиное молоко! Сроду я таких планет не видал и не думал, что такие планеты бывают. Озера мутные, непроточные. И чего там только не навалено — горшки какие-то здоровенные, корабли ржавые, утопленники…

Несси осмотрелся. Да, на планете было холодно, неприветливо. "И как меня в такую дыру занесло? Попадание метеорита в стратосфере? Вероятность ноль целых, ноль, ноль…". Корабль лежал, завалившись боком на чахлый бережок небольшого ручья, который куда-то спешил. И тут Несси осенило — во всех обитаемых мирах ручейки текут туда, куда они впадают. Судя по запахам в атмосфере, на планете водилась разумная жизнь, правда, на невысоком уровне — кистеперые какие-нибудь.

Вдруг за спиной что-то ухнуло, полыхнуло огнем, мимо Несси пронеслись осколки, и воздушная волна повалила его на ласты. "Ну вот, — обреченно подумал Несси, — раз есть корабль, значит, всегда найдется кому его взорвать. Пришла себе такая кистеперая с бронебойным орудием, смотрит корабль, и пальнула". Несси обиженно вздохнул, забрел в холодную, мутную воду ручейка и поплыл вниз по течению, цепляя брюхом дно.

В кабинете Экселенца Максима встретила веснушчатая лысина.

— Садись, Мак, — сказала она, не поднимая глаз. — Вчера нашими спутниками охраны от Странников был сбит неизвестный корабль. Пассажир после этого в КОМКОНе не зарегистрировался. Корабль был найден учениками Адъюнинского интерната и сдан в металлолом. Да, еще: следы пассажира вели в ручей.

— Ну и что с того? — сказал Мак, — мало ли кораблей эта адъюнинская четверка сдала в металлолом?

— Ты меня удивляешь, Сим! Следы вели к ручью! Это не гуманоид!!!

— А кто?! — начиная рвать на себе волосы, спросил Максим.

— Негуманоид!

— Ну и что?

— Его нужно найти, обезвредить и гуманоизировать!

"Да ну?" — жадно спросил бы Мак, если бы время таких вопросов еще не миновало. Поскольку же оно миновало, Мак Сим молча поднялся и направился к ближайшему нужнику, выполненному в виде кабины нуль-Т. Ему нужно было обдумать задание.

— Тпру-у, мертвая! — произнес Румата по-русски, тормозя своего арканарского жеребца, у стадвадцатиэтажного здания Центрального Совета. У подъезда стоял вертолет дона Кордона, валялись обломки звездолета Симмака Карманера, покоилась двухспальная дорожная раскладушка Горбовского. На гвоздике, вколоченном в ближайшую ко входу стену, висел белый шлем Камилла. Тут же, на лавочке поджидал Корнея бойцовский Кот Гаг, собирая и разбирая воображаемый автомат. Сегодня здесь открывался Конгресс Прогрессоров.

Растопырив пошире мечи, чтобы задевать побольше народу, Румата вошел в просторный холл. Там пахло, как нигде на Земле. Пахло свежими кирзовыми сапогами, острозаточенными мечами, голованами, несло свежестью и озоном. В душном воздухе висели запахи дорогих коньяков Курвуазье и разнесенных скорчером на молекулы ракопауков.

В конференц-зале перед собравшимися выступал журналист Каммерер, в котором все старались не узнавать сотрудника КОМКОНа-2. Он агитировал всех участников немедленно отправиться на спасение земных озер, которые стенают под властью свирепого негуманоидного Несси.

Румата поднялся на трибуну и проникновенно сообщил:

— Здесь какое-то недоразумение. Лететь-то, собственно, некуда. Дело в том, что Несси находится в этом здании, на семьдесят шестом этаже, в Колонии необъясненных явлении при НИИЧАВО.

— Вот и все! — выкрикнул кто-то из толпы, кажется, это был Мудрец с Саракша. — Прогрессоры, за мной!

Дневное заседание должно было вот-вот начаться. Представители Александр Перевалов, Эдик Амперметр, Витька Корнеев-Грубый и Роман Ойра-Ра — были уже на месте. Эдик валялся под лавкой, сраженный очередным лозунгом: "Сменим годы застоя на годы отстоя!"; Перевалов отбивался от старикашки Гиацинта, Корнеев-Грубый переливал пришельцев из пустого в порожнее, а Роман холил дочку товарища Голого. Тут распахнулась дверь и появилась Тройка в полном составе — все десятеро.

Через полтора часа, когда все расселись, товарищ Смердюков откашлялся, навел на коменданта телескоп-рефлектор и сказал:

— Гр-рм! Пусть войдет следующее дело. Бригада добровольцев из Китежа внесла Несси.

— Позвольте, — возмутился Фаянсис, — что-то она мне очень напоминает отложенную до наступления зимнего времени Лизку. Мы не можем переводить наше народное время, которое принадлежит народу, на нее вторично.

— Христом Богом… спасителем нашим… статридцатью первоапостолами, возопил комендант, делая себе харакири.

— Затруднение? — сказал Эвкалипт Федотович, — товарищ Хлебовыводов, устраните.

Привыкший к беспрекословному подчинению, Хлебовыводов моментально навел порядок. Он отогнал от коменданта Забегалло, который причитал: "О мон дье, о мон дье, кель ситуасьен"[1], и помог завершить коменданту его дело. Перевалов вскочил с места и, изловчившись, поволок Несси из зала заседаний.

Казалось, все успокоилось. Но в этот момент тихий гром потряс Вселенную. Дверь с протяжным скрипом отворилась, брызнул свет. На пороге стояли Прогрессоры. Первой вышла из оцепенения орудийная башня Смердюкова:

— Ю ар фром зет сайд?[2] — спросила она у первого вошедшего.

— Йес, оф коз! — ответил тот. — Мей ай лай?[3]

— Наконец-то! — возрадовалась Тройка хором. — Вас-то мы и ждем.

Однако выяснилось, что они, Прогрессоры, совсем не с той стороны, которую хотелось бы Тройке, что они, Прогрессоры, прибыли сюда не за вышеупомянутой Тройкой, а за негуманоидом Несси, дело о котором она, Тройка, должна была рассматривать, и которого Перевалов уволок из зала заседаний в неизвестном направлении. В связи с этим решено было разделиться и продолжить поиски Несси, но уже широким фронтом. На прощание Сухожилии рассказал историю о Карликовой Банальности.

Если опустить плавник в озеро и подождать так минут десять, и если правы все побывавшие до сих пор на этой планете негуманоиды, и если не врут дневники марсиан, оставшиеся после третьего нашествия, и если сбываются старинные приметы, то потом надо еще несколько раз пошевелить хвостом, и тогда, в этой невероятно холодной глубине, сине-черной, насыщенной чернилами и клювами старого ики, отравленной ведьминым студнем, придавленной комариными плешами, но обещающей исполнение желаний, появится Рыжий Карлик, рычащий и вскрикивающий, замшелый, пахнущий тиной, вечно голодный, и пойдет крушить и созидать, рушить дворцы и строить хижины, а потом заметит опустившего плавник, спросит его о бедах и радостях, находках и утратах, о самом сокровенном, и в мысли проникнет, ведь что ты там в голос кричишь — блажь, лишь трение между душой и телом, а его интересует только сокровенное, и вот выслушает он тебя, поймет все, отличит, где Союз девяти, где Сверхцивилизация, а где ты сам, достанет Золотой шар, запихнет тебя в него и исполнится то, о чем подсознание твое мечтало, потому что негуманоиду негуманоидово, и нечего голову задуривать вертикальными прогрессами, и действительно, не прошло и часа, не успел Несси хвостом воду в озере вскипятить, как с самого дна кто-то поднялся и пошел задавать вопросы, но то был совсем не Рыжий Карлик, а кто-то другой, гуманоидный, но не гуманный, инспектор, но не Знаменский, совсем другой, Глебский, хвостом его по голове, и спрашивал он странные вещи, совсем не сокровенные, а о том, например, не съел ли Несси труп некоего Олафа, не видел ли Л. Л. Луарвика, не пил ли из кружки господина Мозеса, а если да, то не заломать ли Несси ласты к лопаткам, чтоб глаза не застили, и начал уже Несси задумываться, а не съесть ли самого Глебского, не заломать ли чего-нибудь к чему-нибудь ему, а потом укромными тропами, мимо выселок, мимо мертвяков, мимо шоферов Бобиков и знатных медосборцев, которые к тому же славные рыцари и герои труда, подальше, в Арканарские порты, под крылышко Герцога, а там уж и до Леониды недалеко, там укроют, но тут что-то изменилось в мертвом воздухе, мимо пролетела гайка и прошли каких-то трое, и запахло Задержанием, и Несси подумал, что пора рвать ласты, хватать и драпать, тирьямпампировать, и вообще сматываться, найти укромную планету, необитаемую, шерсть на носу, это очень важно, чтобы необитаемую, и там лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не могли запеленговать, и он, произнеся формулу дематериализации, исчез.