Сергей Щипанов - Все в твоих руках Страница 4

— Надо привыкнуть к новым возможностям…

Слова давались ему с огромным трудом. Но, видно, Егорыч приноровился к теперешнему состоянию, еще раз доказав, что человек — создание исключительно выносливое, приспособится ко всему. Откуда он выжал чуток сил? То ли напитался серым сумеречным светом из окна, то ли подхватил полной грудью прану из воздуха помещения. Ведь сразу после сброса энергии на Юрина Егорыч был вообще «никакой».

Сева нагнулся за обгорелой спичкой, лежащей на полу… И пребольно стукнулся рукой о паркетину, хрустнувшую от удара. Неожиданно.

— Привыкай быстрее… Они ждать не будут.

В самом деле, молодцы, вооруженные железными стержнями, перешли к решительным действиям. На счастье Севы и Михаила Егоровича дверь открывалась наружу, так что амбалам пришлось минуту, а то и полторы, биться в неё с разбегу плечами, прежде чем удалось сокрушить «внешнюю линию обороны», на поверку оказавшейся не столь уж и хлипкой.

Первым в комнату ввалился парень, которого друганы звали Питон. Кличка как нельзя лучше подходила верзиле одного с Севой роста, но имеющему кулаки размером с пивную кружку каждый. При взгляде на этого бугая, поражающего воображение налитыми кровью глазами, сразу становилось ясно, что определение «отличные ребята» подходит мальчикам так же, как «Шарик» матерому волчаре. Питон быстро огляделся, и, не мудрствуя лукаво, замахнулся арматуриной. Сева сделал то, что ни одному обычному человеку не под силу: в один миг подскочил и ударил. Ударил неумело, в грудь. И тут же отскочил.

Впечатление, что осталось у Севы — будто он со всей дури врезал кулаком по бетонной стене, покрытой тонким слоем поролона. Ощущения Питона вообще не поддаются описанию: пробитая грудная клетка, поврежденное легкое, хлещущая из пробоины кровь… Он, несмотря на рану, махнул железякой, но скорее «на автопилоте». Кусок арматуры выпал из разжатых пальцев, зазвенел по полу. Парень схватился за грудь и завалился на бок, освобождая дорогу дружку.

Отличительными особенностями Шнапса были: «боксерский» нос, — приплюснутый, словно вдавленный в переносице, — и белесые, навыкате глаза. Внешность и повадки громилы вызывали сильное сомнение в наличии у него сколько-нибудь развитого интеллекта. Максимум — жать педаль акселератора.

Да, Сева, неважную команду ты бы выбрал, если б на свою беду примкнул, скажем, по малолетству, к такой компании.

Мельком бросив взгляд на упавшего, и решив, что того кольнули чем-то острым, белоглазый пришел в ярость: рот искривился, руки задрожали, в голове исчезли последние проблески разума. С неистовством взбешенного буйвола ринулся он на обидчика, пнув, походя, ногой оказавшийся на его пути стул. Сева сумел избежать столкновения, уклонившись от этой живой торпеды, словно матадор. Правда, никто из матадоров не успел бы вот так развернуться и отвесить удаляющемуся быку веский пинок. Витька Шнапс получил солидную прибавку к набранной скорости и не успел остановиться. А даже многослойный череп троглодита не предназначен таранить капитальную, довоенной кладки стену. Что говорить об обычной, хотя и тренированной лобовой кости Шнапса?

От страшного удара всем живым весом по штукатурке зазмеились трещины. Несколько мгновений Витька оставался недвижим, как натурщик для скульптуры «Мужчина, пытающийся заткнуть дыру в плотине головой», затем отклеился и, по балетному плавно взмахнув руками, рухнул на спину. Стену окрасили темно-бардовые разводы.

Третьим и четвертым номерами на сцену явились накаченный крепыш Тайсон и тощий вертлявый Глист. Разгоряченный схваткой и легкими победами, пьяный от выплеска адреналина Сева сам бросился на бандюганов.

Тайсон не даром носил такую кличку — железные кулаки и отменная реакция делали его весьма опасным соперником; но, по сути, остерегаться стоило, в первую очередь, не его. Мерзкий и злобный Глист, презираемый даже своими, очень хотел отличиться, заработать у братков авторитет каким-нибудь кровавым «подвигом». Не ярость и безрассудство, как у Витьки Шнапса, руководили им, а холодный расчет, которые большинство назвали бы подлым. Держа правую руку за спиной, он сжимал в кулаке рукоять выкидного ножа. Когда Тайсон привлек внимание Севы, Глист бросился вперед, стремясь оказаться у противника за спиной. Сухо щелкнула пружина, предъявляя в качестве весомого аргумента лезвие из крепкой, пусть и не закаленной стали, но отточенное так, что можно резать аппендиксы. На свое счастье Сева краем глаза уловил блеск у руки подонка, отреагировав молниеносно, ударив, как в «крутых» боевиках, ногой. Попал по запястью. Тяжело гудя, словно сорвавшийся ненадежно закрепленный пьяным токарем в кулачках болт, нож пересек комнату и угодил в оконное стекло, но не выбил, а лишь оставил дыру с кулак размером. Глист дико завыл.

В это же мгновение перед глазами Всеволода распустился огненными брызгами праздничный фейерверк. Засветил этот салют Тайсон — угодил кулаком в район виска.

Как боксер после пропущенного удара, который в порядке, и просто решил передохнуть, пока судья досчитает до восьми, Сева припал на одно колено, упершись рукой в пол. Правда, в отличие от опытного спортсмена, парень сейчас плохо представлял, что происходит и где он. Всего пару секунд — Сева придёт в себя.

Но Тайсон не собирался давать противнику это время. Не обращая внимания ни на вопящего фистулой Глиста, согнутого пополам и прижимающего битую руку к животу, ни на Питона, лежащего с раскинутыми руками и медленно истекающего кровью, ни на счастливо улыбающегося Шнапса, пялящегося в потолок, Тайсон со вкусом отвел ногу назад, для удара по лицу. Ах, как сейчас он вломит этому «грачу»! Какой фонтан брызнет алым из переломанного, расплющенного носа!

Но ударить так, чтобы — ах! — Тайсону не довелось. Он чуть не упал, маханув ногой по пустому месту. Долговязый — исчез. Только что был тут, и исчез. Тайсон мигом огляделся, ожидая подвоха: нападения со спины. Пусто! Матерясь сквозь зубы, бандюган по-жлобски запустил руку за пазуху и извлек небольшую дощечку с затейливым геометрическим рисунком, похожую на те, что привозят из командировок в Индию в качестве амулета. Деревяшка эта, должно быть, языческий оберег, болталась на толстой и длинной золотой цепочке (грамм так на шестьдесят шесть), свисающей со сваеподобной шеи на волосатую гориллистую грудь.

— Босс, это Тайсон. — сказал прямо в амулет, как в микрофон. — Сопляк завалил наших и пропал. Я только примерился врезать ему в хлебальник, а он раз — исчез. Как сквозь землю! И что делать?

Ответ донесся из деревяшки:

— Где второй?