Герман Чижевский - Зыбкое марево атолла Страница 4

- Об этом вы спросили бы нашего шкипера, - нелюбезно отозвался рыцарь камбузного котла. Он только что сообразил, что проспал момент, когда засыпали другие и теперь почти одновременно с ним как бы возникали из небытия. Громко обсуждая события и решительно отказавшись от буксирного троса, они своими силами добрались до шхуны...

"Эксперимент удался как нельзя лучше". - Холт потирал руки от удовольствия, посматривая на Марби Кэйла. Даже удивительная способность людей с его шхуны внезапно предаваться сну в самых неподходящих случаях была бессильна омрачить чувство торжества. Но радость шкипера длилась недолго.

Оставить шхуну на ночь в этих опасных местах было бы безумием. При мелкой воде и обилии коралловых рифов предстоящая ночь могла стать роковой. Холт воспользовался приливом и, несмотря на густевшие сумерки, сделал поворот и начал отводить судно к более глубоким местам. Украшенный шедевром татуировки моряк стоял у левого борта на выступавших деревянных брусьях и измерял дно дедовским способом. Он беспрестанно забрасывал лот и монотонно называл глубину в футах. С убранными парусами, на малых оборотах винта "Аргонавт" медленно выходил из опасного района. Стоя на капитанском мостике, шкипер Холт меланхолично размышлял о том, что станется с судном, если сонное царство Морфея внезапно завладеет шхуной.

Притихшие, утратившие желание спорить, они с тревожным чувством ждали приближения ночи. Все раздумывали об одном: как объяснить этот загадочный, непостижимый, гипнотический сон?

Шхуна стала на якорь в двух милях от места происшествия. Свободные от вахты и занятий люди не стали на этот раз собираться вместе. Разойдясь по каютам и по укромным уголкам, они каждый в одиночку осмысливали свою порцию впечатлений. Убежденные в невозможности противостоять странному оцепенению и не менее странному сну, все, начиная с Холта и сотрудников океанариума и кончая мотористом, со страхом ждали приближения естественного сна. Они склонны были принять и его за "дьявольское наваждение". Только Кэйл, казалось, не утратил хладнокровия.

Почувствовав, к своему ужасу, легкую ломоту в спине и решительно подавив рвавшийся наружу зевок, Грегори, который стал к этому времени ярым сторонником необъяснимости происшедшего, с большой поспешностью выбежал из каюты и бросился искать Холта. По пути у трапа ему попался Мак-Гинити, судовой врач, который, слегка позевывая, направлялся с маленьким саквояжем к боцману, чтобы не столько убеждением, сколько шприцем вернуть тому утраченное с наступлением сумерек чувство собственной безопасности, а заодно и веру в неуязвимость шхуны для "козней дьявола".

- Как, и у вас тоже?!. - воскликнул ошеломленный кок, невольно заглядывая в рот врачу и борясь с желанием зевнуть. Он доверчиво схватил Мак-Гинити за рукав. - Ну, кажется, началось! - пролепетал он. - Где мистер Холт?..

- Что "началось"? - удивленно спросил в свою очередь судовой врач. Видимо, у боцмана ни с того ни с сего начали пошаливать нервы. Впрочем, не у него одного... Эта история с "усыплением" немного расстроила его воображение.

- Помилуйте, сэр, - в сильном волнении забормотал кок, - ведь вы опять зевнули!..

- А вы что же, голубчик, хотите, чтобы перед сном нас непременно тянуло на хоровое пение?

"Доктор только усыпляет нашу бдительность", - тотчас же решил Грегори и кинулся отыскивать шкипера. Он застал его на полубаке, когда тот подносил к своему лицу неплотно сжатый кулак, а нижняя челюсть его при этом заметно опускалась. Кок в отчаянии выбросил вперед руку, точно желая удержать шкипера от непоправимого рокового шага.

- Сэр! - взволнованно начал он, голос его дрогнул, будто надломился, и следующую часть своего сообщения он произнес уже фальцетом. - Сэр!.. Не поддавайтесь этому! Мы все уснем... - Холт сонно повернул в его сторону голову и глянул на него остекленевшими рыбьими глазами.

- Что за вздор вы несете, мистер Грегори! Или я ослышался? Вы словно бы сказали: "Не поддавайтесь?!" Вы снова пьяны?!.

- Нет, сэр! Но нас усыпляют. Никто не знает зачем! И суждено ли нам пробудиться? А если нет?..

Холт поразмыслил немного.

- В самом деле, - оживился он, стряхивая сон, - а я только собрался было подремать у себя в каюте...

Сначала коку показалось, что шкипер не принял его слова всерьез, и он хотел продолжить объяснения, но, когда не на шутку встревоженный Холт торопливо засеменил по палубе, чтобы лично проверить, не задремал ли вахтенный, у кока отлегло от сердца. Шкипер, по его мнению, показал себя умным человеком. Оставалось неясным лишь, что предпринять дальше.

"Я обязан был предупредить мистера Холта, - размышлял он, подавляя подкравшийся очередной зевок, раздиравший сжатые челюсти, - а остальное он сделает сам. Он уж, конечно, знает, что предпринять в таких обстоятельствах".

Глубокая и искренняя вера Грегори в неограниченные возможности шкипера в общем нравилась Холту, хотя случалось, особенно перед воскресной молитвой, он задумывался над степенью преданности кока, но так никогда и не мог решить, следует ли считать его наивным чудаком или ловким нахалом. Иногда он глубоко презирал его, иногда, когда бывал в духе, испытывал потребность поболтать с ним как со старым другом.

Поставив в известность шкипера о зловещих симптомах сонливости, Грегори, значительно успокоенный, направился в свою каюту, У трапа он снова столкнулся с Мак-Гинити. В руках тот держал небольшой белый саквояж.

- Мистер Грегори! - обратился к нему доктор, попыхивая коричневой индийской сигаретой и опуская саквояж на палубу. - Вы не находите, что и у вас пошаливают нервы? Может, мне заглянуть и к вам?

- Не нахожу, - обиженно буркнул кок, стараясь проскользнуть между доктором и световым люком к трапу.

Доктор был моложав, но его темя уже отражало свет лампы, как зеркало. Взявшись за медный поручень, Грегори вдруг круто повернулся.

- Сэр, - сказал он, стараясь придать голосу оттенок безразличия и независимости, - сэр, мне предстоит эту ночь работать, а меня здорово клонит ко сну... Вот если бы вы...

"Этот док просто дурень, - заключил Грегори мгновение спустя, - он мог бы и не свистеть, когда ему говорят дело!"

Раздосадованный, поминутно прикрывая рукой зевок, кок ворвался в свою каюту и, проклиная мысленно доктора, разлегся в чем был на неприбранной койке.

В половине одиннадцатого вечера Марби Кэйл стряхнул наконец оцепенение, в котором пребывал последние часы, и заглянул сначала к Коферу, затем к Корде. Он застал их погруженными в глубокую задумчивость и готовыми к любым неожиданностям: оба облачились в пробковые пояса. Это несколько развеселило Кэйла. И все же они просидели около часа в молчании, не зажигая огня. Только сигареты, как тлеющие угли, розовыми отсветами освещали сосредоточенные лица. Гулкие шлепки волн, разбивавшихся о борт шхуны, воспринимались ими в эти безмолвные минуты почти как единственное, что осталось от многообразного мира.