Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая Страница 41

Но почему ж так горько? Плачет душа, скулит побитой собакой!

Все, что дано — отвернуться, что б не видеть, не смотреть на соблазнительную поджарую фигурку Дианы-охотницы, не замечать длинных стройных ног с темным треугольничком у истока, ни гибкой талии, ни крепкой груди.

Все, что дано — напиться вдрызг, позабыв и страх, и совесть. Все что дано — только мечтать. В этой жизни — о мести, как когда-то мечталось о любви.

И вновь льется алое, как кровь, вино в услужливо поданный руками рабов бокал. А у вина, терпкого и пряного — ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Ни способности даровать забвение, ни данности изгнать печаль.

У алого вина не дождаться помощи. Но только и остается — глотать, проталкивая в пищевод, эту яркую влагу, заполнять желудок, дожидаясь, когда померкнет свет в глазах.

— Неразумно ты ведешь себя девочка, — голос, словно чужой, принадлежащий кому угодно, но не ему, — скользкий, слащавый, манерный. — Неужели не хочешь жить? Я ведь не злодей. Мне многого не нужно. Я даже пальцем тебя не трону. Мне от тебя — только слова.

Раздвинула губы усмешка, ну хоть какая-то реакция. Что ж…

— Как твое имя, красивая?

И вновь молчание. Только взмах ресниц укутал глаза. И судорожный вздох, словно всхлип.

— Не хочешь, значит? Говорить не хочешь. Что ж…. Только зря это. Хочешь отправиться за остальными в лаборатории Ингиз? Это запросто. Нет, милая, там мучить не будут. Там сделают иначе. Вживят электроды в мозг и будешь корчиться от наслаждения. Долго, пока не умрет разум….. А потом, ну важно ли что сделают с теплым телом? Какая разница тебе, уже мертвой на девяносто процентов, что будет потом. Будешь ли подстилкой воинам или просто материалом? Пойдет ли плоть и кровь твоя на наркотики и лекарства или повторят тебя, клонировав… Это Эрмэ, деточка. Здесь лучше дружить со мной.

— Да пошел ты… — хриплый голос, как карканье вороны с трудом разлепил запекшиеся губы.

Отведя упавшую на лоб прядь, он подхватил ее под шею. Приподнял голову, влил в сухой рот несколько глотков вина. Не противилась… Видно, не было сил. И безвольно стекала алая струйка из угла рта.

— Как твое имя?

— Иванна….

— Хорошее имя, — одобрил он, отпустив ее. — Умная девочка. Не надо спорить. Давай договариваться, дорогая. Мы ведь многим друг другу можем помочь. Нет, я не буду сулить тебе ни шелка ни бриллианты. Жизнь. Сносную жизнь. Желаешь?

— Пошел ты! — чуть громче. И чуть настойчивей.

Он рассмеялся, выплеснул остатки вина в ее лицо, бросил фиал под ноги рабам.

— Упрямая! Думаешь, самая крутая? Думаешь, те, кто служат Эрмэ, жизни не видели? Не надо злить меня, Иванна. Я не настаиваю на немедленном ответе. Я дам время подумать. Но немного. Не год и не два. И посылать меня не нужно. Вполне будет достаточно цивилизованного «нет». Поняла меня?

— Нет…

— Разумная девочка, думаю, мы договоримся.

Достав из кармана платок, мужчина отер липкие от вина щеки пленницы. Усмехнулся.

— Мощь Эрмэ ты видела, детка. Не стоит переть с голыми руками против такой мощи. Это глупо. Пройдет немного времени и от Лиги останется то же, что и от Вэйян. Пыль. Не думаю, что ты выбрала б участь побежденной, если б могла. Поможешь мне — будешь на одной стороне с победителями…

— Нет….

— Что нет?

— Да пошел бы ты, Дагги Раттера!

— Глупая ты…, - проговорил мужчина почти нежно. — Счастье твое, что я — терпеливый. Я подожду, когда «нет» сменится на «да».

Переведя взгляд на воина, отметил, что страж держится на порядочном расстоянии. Потянувшись к ножу, лежащему на столе, посмотрел на рабов, отметив дрожащие тени на лицах…

Нож. Сталь. Роза и шип.

Поиграв, проверив балансировку на руке, покачал головой. Не самое лучшее оружие, не самое худшее. Усмехнувшись, приставил сияющее жало к горлу девушки.

Миг и напряглась, как готовая выстрелить пружина. Миг…. Как же не хочется умирать. Как же хочется жить. И дышать. Любить….

Хрипло рассмеявшись, Да-Деган разрезал путы веревок на лодыжках и запястьях, откинув нож, стал разминать занемевшие руки. Если б и хотела ударить — сейчас бы не смогла. А на лице появилась гримаска — видно жгла кисти нежданно вернувшаяся кровь.

— Больно? — спросил он.

Она мотнула головой. Закусила губу.

Девчонка! Нежданная добыча. Случайная боль. И как хорошо, что ночь, эта ночь — последняя из тех, что ему придется провести на Эрмэ. Завтра, в полдень понесет его корабль в обратный путь. Назад. На Раст-Танхам. И вновь канет в былое, забудется кошмар. Пусть не навечно, но хоть на краткий миг, на чуть.

Там…. Там можно будет забыть очень многое. Взгляд разных очей Хозяина. Свой страх быть узнанным. Лицемерие. Там можно будет вздохнуть.

Просто набрать в легкие чистого воздуха прямо из поднебесья, чувствуя, как кислород пузырьками бьет в голову, подобно крепкому вину.

Там — вода из ручья и живительный солоноватый вкус хлеба и хмеля.

"Умереть никогда не поздно, Иванна. Когда-то я мечтал умереть. Это было давно. Так давно, что мир, знакомый тебе, был другим. Тогда… еще не забылись песни Ареттара, которого прозвали последним из Аюми. Тогда свежей новостью было открытие Араниррат. И достижением просто пройти по улочкам Раст-Танхам.

Тогда, вырвавшись из угара Империи, я стоял на отвесной скале возле дома, похожего на сказку, своего дома(!) и смотрел на волны, которые упрямо бились в скалы. И казалось — вот оно решение всех моих проблем. Шагнуть и….

А море в тех местах коварно. Широкое течение бьет в утесы Амалгиры, отражается от них водоворотами. Кто попал в их объятья — пропал навсегда, не оставив и следа. Перетрут течение и скалы тело в белую пену. Развеется оно с солеными брызгами утренним туманом. Сольется навсегда с морем, землею и небом!

Как хотелось тогда — вынуть занозу-боль. Пусть ценою жизни, но вынуть. Спасибо Вероэсу. Удержал. Спасибо — заметил. Вцепился в плечи дикой тварью. И как хватило сил — оттащить? Как хватило совести — солгать. Похоронить — навсегда. И дать надежду на жизнь.

Ты бы знала Ивонна, что это значит. Семь лет на транквилизаторах. А в душе — пепел и пустота. Такая звенящая пустота! Ни ненависти ни любви. Равнодушие.

Рос сын, а я не мог смотреть на него без боли. Каждый жест, самый звук голоса напоминал об Империи. О Хозяине. Не спасали и транквилизаторы.

Знала б ты, как это бывает. Словно в самую душу льют раскаленное масло. И нет сил на крик. Только сдавливает горло невыплаканными слезами. И смотришь ты, постоянно смотришь на свои ладони, отыскивая на них пятна крови. Хоть они и не зримы, ты-то знаешь, что руки твои по локоть в крови. И жертва и палач.