Грибница - Дикий Носок Страница 42

пятьдесят шесть, семь ю девять – шестьдесят три. Вот это уже лучше! Первый закон термодинамики: в любых процессах энергия не создается и не исчезает, а лишь переходит из одной формы в другую или от одного тела к другому, при этом ее значение сохраняется.» А вот это уже совсем хорошо. В голове понемногу прояснялось. Гул все еще давил, но не всеобъемлюще, как бетонная плита. Способность соображать пробивалась неумолимо, как трава сквозь потрескавшийся асфальт.

Ударив по колоколу в голове вторым законом термодинамики: любое действие, связанное с преобразованием энергии, не может происходить без её потери в виде рассеянного в пространстве тепла. 100% переход одного вида энергии в другой невозможен» Олег получил способность мыслить. А, значит, и действовать.

Первым делом он огляделся. Юрик стоял на коленях неподалеку от него, уставившись глазами в одну только ему ведомую точку и едва заметно покачиваясь. Казалось, он вошел в резонанс с грибом. Родионов лежал на земле еще чуть дальше, скорчившись в позе эмбриона. Он был неподвижен.

Олег бросился к парню. Рваное Юриково ухо, на совесть погрызенное кровожадной белкой, еще кровоточило. Воротник спецовки был бурым от напитавшей его крови.

«Очнись! Юрка, очнись!» – тряс его за плечи Олег. Безрезультатно. Размахнувшись, он ударил парня по щеке. Раз, другой. Голова Юрика моталась туда-сюда, но, словно Ванька-встанька, снова возвращалась на исходную позицию. В глазах была пустота, бессмысленная и беспощадная. Руки висели плетьми. Олег отступил на шаг, не зная, что еще предпринять. Потом развернулся и побежал к старику.

«Родионыч, вставай!» – тряс он того изо всех сил, будто грушу. Старик был заторможен, взгляд его блуждал вокруг. В отличии от Юрика он даже слабо пытался отбиваться. Но толку от него не было.

«Родионыч, думай о чем-нибудь. Таблицу умножения вспоминай или стихи. Ну! Слышишь? Давай! «Белая береза под моим окном, принакрылась снегом, будто серебром …» Но то ли старик стихов не знал, то ли репертуарчик был не его.

Чувствуя, что в голове снова нарастает низкий колокольный гул, Олег оставил корешей, подхватил топор и свирепо налетел на ископаемый гриб. Он наносил удары как попало, делая бурую поверхность похожей на потрескавшуюся корку черного хлеба, и орал во все горло: «Взвейтесь кострами синие ночи!

Мы пионеры – дети рабочих.

Близится эра светлых годов.

Клич пионеров: «Всегда будь готов!»

Внезапно его осенило: «Да вот же оно! То, что надо. Какой же я дурак!» Отбросив топор, как сломанную игрушку, он резко развернулся и побежал прочь.

***

Юрик стоял на коленях и едва заметно покачивался из стороны в сторону. Острый обломок косточки больно впивался ему в правое колено. Но он не обращал внимания. Он вообще ни на что его не обращал. Низкий, раскатистый гул Юрика совершенно дезориентировал. Первые минуты он еще пытался о чем-то думать, помнил, что ему надо куда-то бежать и что-то делать. Но вот куда и зачем уже позабыл. А потом вдруг забыл все. В голове у Юрика не оказалось ни одного крючка, за который могло бы зацепиться ускользающее сознание, ничего настолько важного, с чем он не смог бы без сожаления расстаться. И Юрик исчез. Осталось только тело. Бесчувственное к внешним раздражителям, но теплое, живое, вкусное. С земли, сквозь слой покрывающих её костей животных, витиевато изгибаясь потянулась невесомая белесая нить. Тонкая и слабая, она дотянулась до Юриковой ноги и, нащупав опору, намертво к ней прилипла. Ветвясь, паутинка не торопясь опутывала икру ноги, пока не добралась до ранки от беличьего укуса. Кровь на не прикрытой рваной штаниной ране уже запеклась. Но паутинка оживилась, облепив след от укуса, и образовала целый липкий сгусток белесых нитей, который вырос на ранке и пустил в нее корни.

***

Когда голова взорвалась болью Родионов просто повалился на бок, скорчившись и зажав голову руками. Вскоре боль не то чтобы утихла, но отошла на второй план. В голове образовалась небывалая легкость, точно в пустой кастрюле. А потом пришла мысль. ОН был голоден. ОН был голоден всегда. И чем больше рос, тем сильнее. Родионов должен ему помочь. Мысль вольготно устроилась в пустой голове, поднялась и окрепла, словно тесто на дрожжах, заняв все свободное пространство и побуждая старика к немедленным действиям. Взгляд его стал осмысленным.

Родионов приподнялся на локте и осмотрелся. Разновеликие, покрытые плесенью холмики были разбросаны вокруг. Добравшись до ближайшего на четвереньках, Родионов, кряхтя, поднялся, взял за хвост дохлую лису и поволок ее к хозяину. Когда все полуразложившиеся трупы, которые он был способен сдвинуть с места, оказались выложены вокруг конуса, взгляд его обратился к Юрику. Тот выбивался из общего ряда. Был раздражающе живым. Это срочно нужно было исправить. Родионов подобрал большую белую кость, подошел к сидящему Юрику, примерился и шарахнул того по затылку. Парень беззвучно повалился вперед, лицом вниз. Родионов отбросил кость, ухватил обмякшее тело под мышки и потащил.

***

Помятая задняя дверца УАЗика с разбитым окном не открывалась. Что было неудивительно после такого-то удара. Олег топтался прямо по лосиной голове, безуспешно дергая ручку. На белок и бурундуков, которые на поляну, где высились прототакситы не сунулись, окружив ее по периметру неподвижными столбиками, точно экспонаты в лавке таксидермиста, он не обращал внимания. Часть из них последовала сюда за ним и, скаля зубы, расселась на ветвях близстоящих деревьев, порой предпринимая попытки броситься на человека. Но от в запале просто отшвыривал их.

Оставив, наконец, заднюю дверцу, Олег бросился к пассажирской, той, через которую выбрался ранее сам. Забравшись в машину и захлопнув за собой дверь, чтобы вездесущие зверьки не проскользнули внутрь, он полез через спинки задних сидений в багажник. Память его не обманула. Запасные канистры с бензином, уложенные Алексеем в багажник перед выездом, были там. Не без труда перетащив их на заднее сиденье, он прихватил и ломик. На всякий пожарный. С десятилитровыми канистрами сильно не побегаешь. Но Олег торопился как мог.

Его не было менее получаса. Но картина, представшая перед глазами по возвращении, не могла не изумить. Ближайший бурый конус теперь больше всего напоминал древнего истукана – божка, которого покорные почитатели задабривают подношениями. В роли богобоязненного идолопоклонника выступал старик Родионов. За истекшее время он развил бурную деятельность, стащив и уложив к подножию живого истукана все полусгнившие туши животных и птиц, разбросанные прежде по поляне. Сейчас, пыхтя от натуги, он волок тяжелое тело Юрика, ухватив его подмышки. Обмякший парень безвольно висел у него на руках, не подавая признаков жизни.

Олег проскочил мимо парочки, которой до цели