Александр Шалимов - Охотники за динозаврами Страница 42

— Двести миллионов?

— Да. Одна скважина глубоководного бурения, которое ведет “Гломар Челленджер”[3], обходится около миллиона долларов. А они не ищут кимберлитов. Они просто сверлят дырки в породах дна.

— Как вы предполагаете организовать поиск?

— А уж это, извините, моя забота. Для начала потребуется специально оборудованное судно, водоизмещением десять — пятнадцать тысяч тонн. Можно купить обычный океанский лайнер и переоборудовать. Понадобятся особые автономные батискафы или что‑нибудь в этом роде. Кстати, ваш босс упоминал о каких‑то “блюдцах”, способных погружаться на четыре–пять километров…

— Блюдцах? — невольно вырвалось у Стива.

— Да… А что вас так удивило? Или они еще в проекте?

— В проекте?.. — Стив стиснул зубы. — Конечно… проект… “Значит, Цезарь все‑таки разболтал кое‑что этому типу”.

Мысль настолько поразила Стива, что он перестал понимать, о чем говорит Шарк. Понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточиться и снова ухватить нить.

Шарк говорил теперь о постройке глубоководных баз под особыми защитными колпаками, о создании глубоководных скафандров, подобных космическим, о термоядерной электростанции на дне, о секретных подводных рудниках, которые начнут разработку кимберлитовых трубок, залегающих в породах океанического дна.

— Что еще там может оказаться, кроме алмазов? — спросил Стив, когда профессор наконец умолк.

— Еще? — Шарк прикрыл глаза. — Все, что угодно, начиная от нефти и кончая золотом и редкими металлами. Вы когда‑нибудь задумывались, насколько изучена наша планета к последней четверти двадцатого века? Наверное, не задумывались. Тогда слушайте. Для наглядности я воспользуюсь аналогией. Возьмем большой арбуз. Мы не знаем, созрел он или нет, и только догадываемся, что под плотной зеленой коркой он таит кое‑что интересное и ценное для нас. Но мы еще никогда не видели и не пробовали на вкус его сочной сладкой мякоти. И мы решили обследовать арбуз. Для начала стали давить его в ладонях. Услышали какой‑то скрип. Мы догадались, что внутри под зеленой коркой есть нечто иное, отличное по свойствам. И мы принялись подгонять математические модели, чтобы объяснить скрип. Это нынешняя геофизика, которая уже придумала немало разных гипотез по поводу того, что должно находиться в недрах планеты. Потом мы начали покалывать наш арбуз иголочкой, чуть–чуть втыкая острие в зеленую кожуру. Мы основательно искололи одну треть его поверхности и гораздо хуже две остальные трети. Но все эти уколы в доли миллиметра глубиной не открыли нам, ничего, кроме плотной зеленой корки. Это результаты бурения. Средняя глубина скважин — несколько километров; самые глубокие приближаются к десяти километрам. Их единицы. А радиус нашего арбуза — планеты — превышает шесть тысяч триста километров. Все, что мы до сих пор открыли и добыли, — дары самого верхнего слоя зеленой корки нашего арбуза. Мы еще понятия не имеем о сладкой красной мякоти, которая заключена внутри, о черных зернах, в которых секрет вечного возрождения нашего арбуза. Одним словом, мы перед великим неведомым — недра планеты, как и тысячелетия назад, остаются для человека terra incognita[4].

— Но изучение метеоритов… — попытался возразить Стив.

Шарк пренебрежительно махнул рукой:

— Метеориты — область недоказанных гипотез. Кстати, по одной из них они — пепел погибших планет. Пепел — понимаете, а не исходный строительный материал. Но главное в том, что метеориты — это слепки минералов, образовавшиеся очень давно и миллиарды лет сохраняющие свою застывшую неизменность, а в недрах Земли — там, на глубине, — Шарк топнул ногой, — кипит непрекращающаяся работа… Там в условиях невообразимых давлений и температур кристаллизуются новые минералы, возникают неведомые горные породы, оттуда идут лавы вулканов, пары и газы, доносятся удары землетрясений, доходят волны всевозможных излучений, гигантский поток тепла. В самых наружных слоях литосферы все это, вместе взятое, явилось причиной образования тех месторождений полезных ископаемых, до которых человек сумел добраться и богатства которых дали человечеству все, чем оно сейчас владеет. Глубже — за порогом нынешнего знания ~ начинается великое неведомое. Перед ним даже писатели–фантасты бессильны… Там, на глубине, возможно все — от космического холода до звездных температур, от плотно упакованных атомов металлизированных газов с деформированными электронными оболочками до природного термоядерного котла, запрограммированного и отрегулированного на миллиарды лет самой природой или каким‑то высшим разумом…

Стив почувствовал легкое головокружение и счел необходимым уточнить:

— Хотите сказать, профессор, что мы с вами живем на природной термоядерной бомбе замедленного действия?

— Я не исключаю подобной возможности, — холодно заключил Шарк, — хотя прямых доказательств у меня пока нет. Может быть, через несколько лет появятся и они.

— Значит, косвенные все‑таки существуют?

— Пожалуй… В Тихом океане… Но это особый разговор, а мы с вами уклонились от темы. К тому лее время, которым я сегодня располагаю, почти исчерпано.

— Итак, ваш единственный реальный аргумент, профессор, эти камни? — Стив указал на картонные коробки с кимберлитами.

— Неужели вам мало?!

— Я доложу о результатах нашей встречи главе фирмы и совету директоров, — сказал Стив, поднимаясь. — Не даю сейчас никаких конкретных обещаний, но предполагаю, что фирма или один из ее филиалов заинтересуются вашим предложением. Ответ вы получите в течение месяца.

— Каким способом? Я категорически возражаю против корреспонденции открытым текстом, а развлекаться шифрованием у меня нет времени.

— Ответом явится чек на часть требуемой вами суммы. Затем вам придется приехать для оформления договора.

— Куда? — нахмурился Шарк.

— Пока не знаю. Может быть, в Нью–Йорк или… на один из атоллов в Тихом океане… Или куда‑нибудь еще. Это решит Цезарь Фигуранкайн.

Шарк нахмурился еще сильнее, но ничего не сказал.

Стив поклонился, и Шарк ответил ему молчаливым поклоном. Они расстались, так и не подав друг другу руки.

Экономка в розовом свитере и клетчатом переднике молча проводила Стива до калитки сада. В ее взгляде по–прежнему таился испуг. Садясь в шикарный директорский “кадиллак”, Стив успел заметить, что женщина не ушла и наблюдает за ним в приоткрытую калитку.

Только вернувшись вечером к себе в “Савой” после несколько затянувшейся встречи с директором–распорядителем лондонского банка — сначала в его кабинете, потом в ресторане отеля “Амбассадор”, — Стив вспомнил про сверток, оставленный в сейфе банка, странный ночной разговор в тунисском аэропорту и “дядю Хоакина”, который должен был разыскать его в Лондоне. Пока “дядя Хоакин” не отзывался. Стив на всякий случай позвонил вниз портье. Нет, никакой корреспонденции для него не было, и никто его не спрашивал. Это было странно…