Евгений Прошкин - Магистраль Страница 43

— Не травись, на… — Шорохов протянул ему пачку «Кента» и закурил сам.

— Слушай… А что из этого получится? Вторжение ведь получится…

— И во что же мы вторгаемся? — спросил Олег. — Будут Рыжая с Ивановым служить или домой вернутся — ничего не изменится. Мы все уже вырваны, еще со школы, и в магистрали нас нет. Не помнишь?

— Что-то не очень… — признался двойник.

— Вспомнишь, — заверил Олег. — И про магистраль, и про клонов — все вспомнишь. Скоро.

— Про клонов?! Ты о чем это?…

— О тех, кто живет за нас. Там… — Олег махнул рукой куда-то в сторону. — В общем, я на тебя надеюсь. Бывай, Шорох.

Он потрепал двойника за плечо и снова включил синхронизатор.

Плодов этого вторжения Шорохов увидеть не ожидал — он отправился еще дальше в прошлое. Не ждал он их и в будущем — то, что он сделал, касалось только тех, кто связан со Службой. Да и «сделал» к тому же — вряд ли подходящее слово. Всего лишь наврал самому себе. Рыжая от этого ничего лишнего не вспомнит, ей и вспоминать-то нечего. Иван Иванович в школе тоже не окажется… При том, что он там все-таки был. С этим Олег и хотел разобраться — раз и навсегда.

От «Щелковской» автобусы на базу отъезжали в десять утра, хотя припекало, как в полдень. Олег свернул пакет с зимней одеждой и положил его в исцарапанную ячейку камеры хранения. Набрал код, хлопнул дверцей, подергал для порядка и, сунув руки в карманы, вышел на улицу. Там он распечатал новую пачку «Кента» и прикурил, держась ближе к навесу, — явиться обратно в декабрь с облупленным носом оказалось бы некстати.

Автобусы должны были уже стоять — три непрезентабельных «ЛиАЗа» с откровенными табличками на переднем стекле: «Служба». Курсанты, невзирая на предупреждения вербовщиков, в тот день начали собираться рано и к половине десятого образовали целую ораву, так что открытые для вентиляции двери несколько раз пытались атаковать какие-то шустрые, но бестолковые тетки с пузатыми сумками.

Сейчас оравы не было, служебных «ЛиАЗов» тоже.

Олег посмотрел на свои часы, затем на большой циферблат над входом и нетерпеливо потопал ногой. Без пятнадцати десять… Магнитные глазки на табло подмигнули, и последняя цифра сменилась.

«09:46». Шорохов купил банку фанты и прошелся по площади. Автобусов было много, утро — самый пик таких рейсов. Не было лишь трех замызганных «ЛиАЗов». И ни одного знакомого лица. Ни Рыжей, ни Иванова — вообще никого. Даже самого Олега, как ни странно.

Спохватившись, он метнулся взглядом по сторонам и снова опустил голову. Нет, запутаться он не мог, путаться тут было негде: вот — ряд стеклянных павильонов, и вот — узкий газон с проржавевшим рекламным щитом. На стыке этих примет, в самом углу площадки, они и стояли. Автобусы, будь они неладны…

Олег проторчал на вокзале аж до половины одиннадцатого. Докуривая уже шестую или седьмую сигарету, он вяло перебирал в уме всевозможные объяснения, больше смахивающие на отговорки.

«Не канает все это, Олежек… — сказал он себе, стискивая в кулаке пустую банку. — Выходит, Олежек, тебя тоже в школе не было. Уволен и вычеркнут из списков. Да и сама школа под вопросом… Под большим она у меня вопросом…»

Глазки на табло сложились в «10:40», и Шорохов, резко развернувшись, устремился к зданию вокзала. На полпути он решительно повернул обратно и пошел к перекрестку. Ловить такси.

Вербовщик не оставил ему никаких координат, лишь указание: завтра, в десять утра, на «Щелковской». То завтра уже наступило, десять утра давно минули, «Щелчок» был за спиной, и — ничего. Дорогу от вокзала до базы Олег наверняка запомнил, но Василий Вениаминович ее беззастенчиво закрыл. Это можно было и поправить, но не сейчас — не на улице и не в прошедшем июле.

Из других объектов Службы Олег знал только бункер под «Крышей Мира», но местный отряд ему был не нужен.

Выбор оказался весьма небогатым и состоял из одного пункта — к такому положению Олег почти уже привык. Он наконец выкинул сплющенную алюминиевую банку и, усевшись в такси, назвал единственный адрес, который ему не смогли бы закрыть при всем желании.

Это был запрещенный ход. Но он уже записан в диггеры. Он уже преступник — по факту, еще не свершившемуся. Значит, так надо…

Олег представил себе буксующую махину Службы и почувствовал сладкую истому. Он вообразил, как бесится тот самый мифический Старикан, стоящий во главе служебной пирамиды и управляющий чужими судьбами. Они могли многое изменить в его памяти, но они были не в силах закрыть адрес обычной московской квартиры — вместе с адресом пришлось бы отнять у Олега всю его жизнь.

Шорохов курил, смеялся, таращился на девчонок в коротких юбках, болтал с таксистом и снова смеялся. Он ехал к себе домой.

Дом, в отличие от автобусов, был на месте — куда бы он, спрашивается, делся…

Во дворе гуляли детишки, лаяли собачки, ворковали старушки — все дышало умиротворенностью и, несмотря на удручающую историю отчизны, несокрушимой уверенностью в завтрашнем дне. На скрипучих качелях сидела, изредка толкаясь ногами, скучная девочка с книжкой и двумя тугими косичками. Вокруг обложенной кирпичами клумбы бродил сосредоточенный карапуз.

Шорохов вдруг подумал о том, зачем он все это бросил и что он получил взамен. Действительно — что? Мнимую свободу и еще более мнимую власть… над кем? над каким-то там человечеством…

Олегу стало обидно. Пенсионерки на лавках, обнимающиеся по ночам малолетки — вот его человечество. Пьяные соседи, участковый с черной папочкой и лай под окнами. Нормальная жизнь. То, от чего он ушел, — в затхлый подвал с хитросделанной дверью, которая, если ты ей не понравишься, приведет тебя не туда. Цирк!..

Увидев свой дом, Шорохов искренне захотел вернуться. Впрочем, как раз в этом направлении он и двигался. Покарать его должны были сурово: свидание с клоном — это не осечка на операции, а намеренное нарушение.

«Злонамеренное, — уточнил Олег. — И даже очень зло…»

Служба такое вряд ли простит. Отчасти поэтому он сюда и приехал.

Мужики у открытых «ракушек» что-то горячо обсуждали, не иначе — кого посылать за водкой. Поименно Олег знал не всех, но здороваться, как правило, не ленился.

Он специально сделал крюк — сейчас это было особенно приятно, — чтобы поприветствовать Толика со второго этажа. Ну, и остальных, если у них руки не сильно испачканы.

Толик ответил «здорово», — он тоже был вежливый, — однако ответил как-то нетвердо. Остальные и вовсе не проявили к Олегу интереса. Шорохов помыкался у разобранного «Москвича» и, чтобы не мешать занятым людям, направился к подъезду.