Мартин Кейдин - В плену у орбиты Страница 46

«Держись, держись, бэби, крепись!»

Это он крикнул беззвучно, мысленно. «Атлас» начал слишком быстро крениться. Может быть, нарушилась центровка двигателей или возникло непредвиденное тяговое усилие от выхлопной струи газогенератора? Или еще что-нибудь?..

Двигатели работали великолепно, но чувствительный электронный мозг внутри ракеты, управлявший системой аварийного покидания, улавливал этот непредвиденный крен. Если величина крена превысит аварийный порог, специальный датчик немедленно «испугается», включит особый ракетный двигатель для выброса капсулы, и полет Пруэтта на этом закончится.

Но верньерные, корректировочные, двигатели повернулись на своих карданных подвесах и создали тягу против направления крена; на мгновение «Атлас» задрожал, затем послушно замер точно в нужном положении и стал все сильнее и сильнее набирать скорость. Пруэтт неожиданно для себя заорал:

— Молодец! Деточка моя! Держись теперь, миленький!

На главном пункте управления, в бункере, в «Зеленой комнате», везде, где люди слышали эти восторженные возгласы, они разделяли радость космонавта, а некоторые из них шепотом повторяли их вместе с ним, не замечая, как слова лихорадочно и стремительно рвутся с губ.

Крен прекратился, верньерные двигатели закрепили ракету на курсе, а электронный мозг приказал маршевым двигателям повернуться на незначительный угол; «Атлас» послушно выполнил команду. Бушующее пламя позади ракеты теперь рвалось назад, под некоторым углом к оси ракеты. «Атлас» больше не стремился точно вверх, а начал отклоняться от вертикали, описывая длинную пологую кривую, которая должна была пройти через «игольное ушко» — выйти в расчетную точку орбиты где-то там, далеко в вышине.

Невидимая рука перегрузок все сильнее и сильнее, но с удивительной мягкостью вдавливала его в кресло.

Внезапно «Атлас» содрогнулся, и грохот двигателей резко усилился. Скоростной напор достиг максимума, аэродинамическое давление подскочило до предела.

Стокилограммовая тяжесть навалилась на каждый квадратный сантиметр капсулы. Пруэтта удивила легкость, с которой он переносил перегрузки. Он доложил, что, несмотря на вибрацию, может следить за приборами и с полной ясностью считывать показания. Вибрация прекратилась через тридцать секунд.

«Атлас» поднимался все быстрее, все выше и выше, вырываясь из огромного мира, оставшегося внизу, словно летя на чей-то зов, призыв…

Небо как-то сразу потемнело. Ясные светло-голубые тона пропали, на смену им пришли более густые оттенки синего. Через иллюминатор в кабину капсулы врывался свет, яркий и сильный. Пруэтт был поражен силой света, отраженного от Земли.

Взлет к орбите не был движением под непрерывной, плавной тягой. Ускорение не спадало, но иногда ракета, казалось, начинала раскачиваться, медленно рыскать из стороны в сторону; это движение становилось все более заметным, по мере того как горючее впрыскивалось в камеры и вес ракеты уменьшался, а ее тонкий корпус становился все более упругим.

Перегрузки возрастали… Вот они уже стали в шесть раз больше ускорения силы тяжести. Человек в кресле капсулы весил уже больше полутонны, когда послышалась первая важная команда по плану полета, команда, предупреждавшая о сбрасывании ускорителя.

— «Меркурий-7», приготовиться к отсечке ускорителя.

— Пункт управления. К отсечке ускорителя готов! Перегрузка держится на шести. Давление в кабине…

— Сто тридцать первая секунда. Скорость одиннадцать тысяч километров в час, высота шестьдесят два километра. Удаление от мыса Кеннеди восемьдесят три километра.

По электрическим цепям ускорителя пробежала команда, отданная электронным мозгом. Клапаны мгновенно закрылись, подача топлива прекратилась. Тело Пруэтта подалось вперед и натянуло ремни. Ощущение от спада перегрузок оказалось приятным. Переход от шести к полутора g был не резким, а растянутым — он длился по крайней мере полсекунды, а то и больше. При таких скачках перегрузок это довольно продолжительное время.

Он услышал приглушенный толчок: сработали взрывные болты, крепившие ускоритель — первую ступень ракеты.

За иллюминатором внезапно блеснула яркая вспышка.

Это выхлопные газы двигателя второй ступени ударились о «юбку» — обтекатель первой ступени, которая уже сползла назад по направляющим, а затем отделилась и исчезла позади «Атласа». Сверкающая струя выхлопа хлынула во все стороны, но космонавт не видел ничего, кроме мимолетной вспышки за иллюминатором.

Пруэтт глубоко вздохнул, наслаждаясь затянувшимся спадом ускорения перед новым мощным рывком ракеты.

— Сто пятьдесят четыре секунды…

Еще один глухой взрыв, на этот раз более мощный.

Двигатели аварийной системы покидания, размещенные на специальной башенке, охватывающей головную часть капсулы, с лязгом и грохотом отделились. Ослепительное пламя затопило вое поле зрения и исчезло. А башня уже метрах в восьмистах от ракеты, медленно вращаясь, плыла к горизонту. Струйки дыма вились за выхлопными соплами сработавшего ракетного двигателя башни; вскоре она совсем пропала из виду.

На панели зажглись зеленые лампочки… включились все системы автономной посадки капсулы. Теперь, уж что бы ни случилось, судьба Пруэтта неотделимо связана с капсулой «Меркурий-7». При любой неполадке он вернется на Землю в капсуле по баллистической кривой. Он сам совершил это превращение; теперь он во власти законов и велений баллистики.

— Сто шестьдесят две секунды…

Он чувствовал себя так, будто сидел на конце огромного трамплина. Он ощущал медленные, но отчетливые покачивания, из стороны в сторону, вверх-вниз. Земля, чернота неба, горизонт, медленно сменяя друг друга, проплывали у него перед глазами.

Огнедышащая ракета — носитель наклоняла капсулу носом вниз, все больше и больше, пока, наконец, капсула и Пруэтт не оказались, как ни странно, ниже бушующего двигателя. Теперь Пруэтт летел вниз, назад к Земле, с возрастающей скоростью. Это казалось невозможным…

И все-таки было не только возможно, но и необходимо. Постоянно внося поправки в траекторию своего полета, готовясь проскочить сквозь «игольное ушко» и вырваться на орбиту, «Атлас» продолжал крениться книзу до тех пор, пока капсула по отношению к Земле не оказалась на четырнадцать угловых градусов ниже двигателя ракеты.

Когда началось движение в противоположном направлении и нос капсулы стал подниматься вверх, Пруэтт понял, что проводится последняя коррекция перед выводом на орбиту, перед отделением капсулы от ракеты. Уже близился этот момент — космонавт знал, что он не пропустит его и сразу почувствует, что расстался с ракетой.