Мартин Кейдин - В плену у орбиты Страница 47

Когда началось движение в противоположном направлении и нос капсулы стал подниматься вверх, Пруэтт понял, что проводится последняя коррекция перед выводом на орбиту, перед отделением капсулы от ракеты. Уже близился этот момент — космонавт знал, что он не пропустит его и сразу почувствует, что расстался с ракетой.

Перегрузки снова возросли до шести, затем до семи и начали приближаться к максимальному значению — к восьми g. Все, что происходило с ракетой, было нацелено на одно решающее мгновение. Плавность движения исчезла. Электронный мозг ежесекундно «стегал» программное устройство; главный двигатель и верньеры безостановочно дергались на своих подвесах, толчками подводя ускоряющую свой бег, пышущую огнем ракету все ближе к нужной точке. Рев стал сильнее.

— …приближаетесь к моменту отделения. Отсюда выглядите отлично. Похоже по всему, бьете точно в яблочко. Приготовиться к отделению…

— Триста шесть и четыре десятых секунды…

Гром смолк.

На капсулу обрушилась тишина.

Ускорение исчезло; веса не стало.

Пруэтт повалился вперед. «Нет, держись! — сказал он себе. — Это просто прекратились перегрузки».

Изумление переполнило его. Он на орбите! Тишина! Он…

Б-БАХ!

Это снова сработали взрывные болты. Переходное кольцо, соединявшее капсулу с ракетой, распалось, освободив их друг от друга.

И вдруг — гром!

Под ним — приглушенный гром и вибрация. Легкий толчок. Короткий толчок трех коррекционных двигателей, и капсула освободилась от теперь уже безжизненной ракеты-носителя. Яркая, изгибающаяся линия земного горизонта внезапно качнулась, когда сработали двигатели капсулы, и автопилот повернул ее в нужное положение.

Он доложил на Мыс об отделении ракеты и развороте капсулы и получил ответ, что его поняли.

И, наконец, те слова, которые он с таким нетерпением ждал… Электронно-вычислительные машины Годдардского центра выдали сообщение; оно молнией понеслось на мыс Кеннеди, зажгло цветные огни на огромном табло контроля за ходом полета, было с восторгом прочитано и с теми же чувствами передано человеку, летевшему высоко над планетой.

— Вы запущены по меньшей мере на тридцать два витка. Все идет отлично…

К тому времени, когда он обогнет земной шар и снова войдет в зону связи пункта управления, у них уже будут готовы точные параметры орбиты; пока же он знал только, что орбита была расчетной или настолько близкой к расчетной, насколько это возможно. На этом он покончил с деловыми размышлениями и принялся вкушать плоды свершившегося чуда.

Чудо удобства — скафандр, абсолютно не давящий на тело. Ощущение глубокой тишины, капсула больше не сотрясается от грома.

Сказочная картина: его ракета медленно кувыркается и вращается в полутора сотнях метров от него. Она сверкает на солнце, а вокруг теперь уже опустевшего кислородного резервуара ясно видна широкая полоса серебристого инея; поблескивают металлические заклепки. Белые и зеленые кристаллы неторопливыми струйками текут из двигателя. Целых шесть минут он мог наблюдать покинутую ракету, обреченную на гибель в огненных объятиях атмосферы, затем она пропала из виду.

Он вгляделся в крутой изгиб горизонта. На мгновение почувствовал разочарование — на небе оказалось меньше звезд, чем он ожидал, но тут же вспомнил, что глаза, ослепленные солнечным светом, еще не привыкли к темноте.

Он взглянул вниз — на Бермудские острова и ярко-голубой океан. Полюбовался исключительно четким, ювелирным рисунком кучевых облаков над водой. Через пятнадцать минут после старта он уже разглядывал Канарские острова, а затем Атласские горы в Африке и длинные узкие тучи дыма и пыли над пустыней. А как изумительна резкая чернота теней под облаками на земной поверхности; какое немое восхищение будит зрелище великой пылающей звезды, которую люди называют Солнцем, когда на нее смотришь сквозь сильно затемненное стекло оптического прибора!

Он огибал Землю, взбираясь все выше и выше, и за Австралией прошел апогей — высшую точку своей орбиты.

Когда он завершил первый виток вокруг планеты, армия журналистов в пресс-центре на мысе Кеннеди уже срочно сообщала всему миру данные о невероятном совершенстве ракеты-носителя «Атлас».

— Пятый американский космонавт, отправившийся в орбитальный полет, — захлебывался восторженный радиокомментатор, — сейчас летит в космосе по пути, точность которого некогда считалась недостижимой. Уже пятый раз подряд могучий «Атлас» возносит американца на орбиту с потрясающей точностью. Мы полагали, что невозможно превзойти совершенство «Атласа», доставившего на орбиту Гордона Купера, но сегодня ракета совершила невозможное. Притом она выполнила это с капсулой, которая по весу больше любого из кораблей типа «Меркурий», побывавших в космосе! Тысяча четыреста килограммов — это на сорок пять килограммов тяжелее капсулы Джона Гленна «Френдшип-7».

Инженер подал комментатору сигнал поднятыми вверх большими пальцами, и тот продолжал свой рассказ. Но публику не очень интересуют цифры. Когда слышишь цифры по радио, они не много значат. Хочется знать результаты, вот и все.

Среднему человеку наплевать на технические подробности, ему важно знать, что космонавт вышел на орбиту, что запуск был удачным и что корабль, как все надеются, сделает положенные сорок восемь витков.

Людям не нужны детали, ведь в конечном итоге это тонкости, которые трудно постичь — от них, чего доброго, еще голова разболится. Когда человек покупает машину, его не интересует литраж цилиндров или степень сжатия двигателя; он хочет знать, сколько лошадей у него под капотом, как быстро ходит машина и сколько стоит.

Но на орбите технические тонкости имеют решающее значение.

Через несколько дней, когда полет будет успешно завершаться, этим тонкостям начнут уделять все больше внимания.

В конце концов, так ли часто вам приходится читать смертный приговор, написанный математическими знаками и формулами?

ГЛАВА XI

Его полет был важной вехой, перекидывавшей мост из настоящего в будущее. Некоторые говорили, что космонавт Ричард Дж. Пруэтт — первый американец, совершающий будничный космический полет. До этого каждый шаг был вторжением в неизвестность. Каждый космонавт исследовал какую-то область впервые; каждый из них, минуя освоенный участок, шел дальше и проводил новые опыты, новые орбитальные эксперименты.

Пруэтт был первым американским космонавтом, познавшим, что такое «повторение пройденного» в космосе. Он многократно наблюдал, например, чередование — дня и ночи на орбите. А его тело трижды повторило полный цикл биологических функций; врачи могли теперь изучать и истолковывать все процессы, чтобы впервые определить и уточнить направление исследований на будущее. Он трижды погружался в ночной сон и пробуждался.