Сергей Щипанов - Все в твоих руках Страница 46

Часть третья

XII. В сердце Азии

Не доезжая райцентра машина свернула направо, и через несколько минут остановилась перед железными воротами, по обе стороны которых тянулась изгородь из сетки-рабицы.

— Наша база, экспедиционная, — объяснил Лабазнюк. — Нужно отдохнуть, хоть пару часов: Хайруло хоть и Посвященный, но не железный, уже вторые сутки за рулем, практически без отдыха. Здесь, конечно, не бог весть что, не Гранд-отель, а все лучше, чем на обочине торчать.

— Вадим, — забеспокоился Михаил, — ты забыл, что за нами погоня! А Хайруло можно и заменить…

Лабазнюк отмахнулся.

— Кем? Ты за руль сядешь?… А-а, не умеешь, говоришь… Ну, правильно, откуда в тринадцатом веке можно научиться машиной управлять! И я — водитель аховый. Права есть, но любительские…

— Сева? — повернулся к помощнику Егорыч.

— Не-е. Я — пас! — замотал головой Всеволод. — Угроблюсь сам, и вас угроблю.

Лабазнюк продолжил свои доводы:

— Те, кто нас преследует, уверены: мы драпаем без остановки по трассе. Им и в голову не придет искать нас здесь, будут гнать до самого… Как, бишь, ваш городок зовется… Воробейск?

— Соловейск, — поправил Михаил.

Геолог явно дурачился, изображая забывчивость.

«Про Институт помнишь, а как город называется, забыл!? — брюзжал, мысленно, Сева. — Врешь, дядя…»

Парень так и не смог простить Лабазнюку покушения на их с Егорычем жизни, пусть и по ошибке. Солнцев же был настроен не столь враждебно. Он вообще, как успел заметить Всеволод, принадлежал породе «не держащих камень за пазухой».

— Ну, хорошо, пусть будет Канарейск, — продолжал ерничать Лабазнюк. — Так, вот. Они, думая, что нагоняют нас, станут все время спешить, а мы потихоньку-полегоньку сзади.

— Делай, как знаешь, — согласился Егорыч. — Только смотри, не перемудри.

Шофер Хайруло посигналил. На звук клаксона из бокового домика-сторожки вышел старик в чапане, почему-то засуетился, открывая ворота. На его лице явно читались испуг и изумление.

Путники выбрались из машины. Сторож почтительно кланялся, прижимая руку к груди. Сева, впервые столкнувшийся со столь явным проявлением угодливой покорности, был удивлен и смущен, одновременно, но когда обернулся и посмотрел на их машину со стороны, то все понял. Такую «тачку» и в кино не часто увидишь! Черный лимузин, длиной, пожалуй, с трамвай, с зеркальными стеклами, защищающими салон от любопытных взглядов снаружи, с полированными, нетронутыми пылью боками, способен был произвести впечатление не только на полуграмотного жителя горного кишлака.

— Саид-ака, ты, что не узнаешь нас!? — воскликнул Лабазнюк.

Старик продолжал кланяться, упорно не желая признавать геолога. Он решил, очевидно, что нагрянуло Очень Высокое Начальство, или — убереги Аллах — кто-то из крестных отцов столичной мафии.

— Ассалом алейкум, — обратился к сторожу Хайруло, протягивая ему обе руки.

— Валейкум ассалом, — отозвался старик, машинально пожав ладони шофера. — Хайруло, ты? — Он не мог поверить своим глазам.

— Я. Кто же еще! И Вадим Сергеевич. А это, — Хайруло указал на Севу и Михаила, — гости из России.

Саид опять прижал руку к груди и уважительно кивнул гостям. Теперь, вероятно, думал, что хозяева машины — россияне. Лабазнюк не стал ничего объяснять старику, для его же блага: кто меньше знает, тот крепче спит. Поздоровался и спросил:

— На базе есть кто-нибудь из геологов?

— Нет. Один я.

— Хорошо. Мы до утра тут останемся…

Сторож опять засуетился:

— Проходи мой дом. Чай пьем.

Отказываться было невежливо, да и пить, на самом деле хотелось. Севе было интересно вживую посмотреть быт обитателей Центральной Азии, он охотно последовал за гостеприимным хозяином; увиденное его слегка обескуражило. Сторожка, конечно, обиталище временное, но… как можно до такой степени запустить свое жилье!? Ну и ну. Помещение, куда они вошли, вполне могло сойти за сарай, или подвал, где устроили приют бомжи: прокопченные, местами с отвалившейся штукатуркой стены, окно, завешенное серой тряпицей, слой утрамбованной грязи на дощатом полу… Севина комната в общаге просто образец чистоты и аккуратности по сравнению с этим безобразием. Из мебели имелись лишь железная кровать и ветхий кухонный столик-тумба. Войлочная кошма, разостланная в углу, дополняла обстановку.

Хозяин накидал на кошму коротких одеял «курпачей» и подушек, предложив гостям садиться, расстелил скатерку — «дастархан». Сидеть на полу оказалось неудобно, особенно Всеволоду и Михаилу, привыкшим есть за столом. Сева долго вертелся, усаживаясь и так и эдак, пока не нашел относительно приемлемую позу.

Подошел и Хайрулло, заправлявший машину. Пришло время подзаправиться самим.

Угощение не отличалось изыском: зеленый чай, черствые лепешки, какой-то кисломолочный продукт под названием чакка. Саид, по просьбе Лабазнюка, достал из своих запасов пару бутылок вина. Оно было разлито в емкости «ноль восемь», как шампанское, и называлось «Памир».

— Любимый напиток местных алкашей, — пояснил геолог. — Жидкость нервно-паралитического действия, ха! Со студенческих времен не пивал… Тогда «Кавказ» — теперь «Памир»… География Страны советов! Впрочем, после китайской водки, ничего уже не страшно.

«Бормотуху» пришлось пить словно чай, из пиал: ни бокалов, ни даже стаканов у хозяина отродясь не водилось. Только желание снять стресс заставило Всеволода, как, впрочем, и всех остальных, отведать подозрительной жидкости. Единственным достоинством «Памира» оказалась крепость — девятнадцать «оборотов». Вкус, запах, степень очистки и даже цвет пойла наводили на мысль о неправомерности причисления его к семейству благородных напитков, именуемых винами. Определение «нервно-паралитическая», напротив, было весьма недалеко от истины: уже после второй пиалы в голове Севы зашумело, в глазах помутилось, в желудке забурчало. Неудивительно, что явившаяся из-под кровати фаланга показалась ему чудовищем, кошмарным монстром. Существо и на самом деле выглядело устрашающе: сплошь покрытые волосками лапы, каждая не менее пяти сантиметров длиной, рыжее с темными полосами туловище, две пары челюстей-жвал, двигающиеся вверх-вниз и вправо-влево… Сева поперхнулся вином, закашлялся. Его сотрапезники удивлено переглянулись.

— Ты чего это, вино не нравится? — спросил Лабазнюк.

Всеволод, продолжая кашлять и мотая головой, указал на страшного паука. Испугался только незнакомый с азиатской фауной Михаил. Хайруло и Лабазнюк рассмеялись, а хозяин сказал, на ломаном русском: