Андрей Дашков - СУПЕРАНИМАЛ (Сборник) Страница 47

То, что находится в Гробнице, ничем не примечательно: на возвышении стоит прозрачный саркофаг, а внутри него покоится маленький высохший человечек в нелепых доспехах, напоминающих чем-то металлический комбидресс – эдакий панцирь целомудрия, который по ошибке напялили на мужчину. Ручки человечка сложены на груди. Поза слащавого благочестия.

Рядом с мертвецом лежит забальзамированный пес – черный и страшный, – наверное, чтобы хозяин не скучал. Лично я все-таки предпочел бы женщину, пусть даже и холодную, но только не собаку. Однако Первому Князю виднее.

Впрочем, в Гробнице хранится и то, что вызывает определенный интерес, – богато украшенные образцы холодного оружия, сложенные в ногах у покойника. Хотя оружие вполне может оказаться бутафорским. Приманка для дураков. Я не проверял. Предпочитаю довольствоваться тем, что сумел добыть сам и без особого риска.

Кажется, не я один набрался ума. Во всяком случае, пока никто не предпринимал попыток разграбить Гробницу. Вероятно, многих останавливала надпись, высеченная на незапирающейся двери, – предупреждение о проклятии, которое падет на голову того, кто осмелится потревожить покой священного трупа. Я не сомневался, что неминуемая смерть постигнет кретина, рискнувшего разбить саркофаг, по более прозаической причине вроде ядовитого газа или дугового разряда. Мне уже доводилось видеть, что делают такие штуки с любителями совать свой нос куда не следует…

До Желтого коридора мы добрались без проблем. Сюрпризы начались после первого Турникета. Мы миновали его, отдав, как всегда, по три дыхания. И остановились.

На наших картах было обозначено, что до второго Турникета примерно сто пятьдесят шагов. Но сейчас его вообще не было видно! Багровые стены медленно и бесшумно пульсировали. Сверху сочился тусклый свет. Коридор просматривался шагов на пятьсот.

ЕБ снял Турникет. Это могло быть в равной степени своеобразным благословением или очередной мелкой пакостью. Я помедлил в ожидании едкого комментария, но стены оставались немыми. На пределе видимости коридор раздваивался. Впрочем, я не стал бы держать пари, что это не оптический обман.

Мы переглянулись. Еще не поздно было изменить маршрут. Сирена раздраженно дернула плечиком. Ладно, детка, только не вздумай петьсейчас! С меня хватит и фокусов ЕБа.

Мы двинулись вперед с крайней осторожностью. Шагов через тридцать я почуял крысоида. Поскольку поблизости не было боковых ходов, значит, где-то рядом в стене имелась полынья. Обычно в таких местах самки прячут детенышей. Что ж, детеныш – это неплохо. Мясо чуть нежнее подошвы моего сапога. И много ненужного писка, если заденешь, но не убьешь сразу…

По моему знаку Сирена замерла, как статуя, а я принялся вынюхивать полынью. Самое главное – точно определить ее местоположение. Промахнешься на десяток сантиметров – и детеныш уйдет в их, крысоидный, лабиринт, который находится по ту сторону стены. Уверен, что он ничем не хуже нашего. Разница только в масштабах. И война там идет не на жизнь, а на смерть – ежедневная и ежеминутная. Мы, двуногие, вторгаемся в чужие владения лишь изредка и собираем дань…

Кстати, я почуял и слабый человеческий запах, который еще не успел выветриться. Кто-то прошел здесь совсем недавно. Если впереди несработавшая ловушка, то лишний разведчик нам не помешает. В Монсальвате есть места, где ЕБ ловит исключительно на «живца». Да и сектанты не брезгуют похищениями… Но чужой запах все равно беспокоил меня, будто тень человека, упавшая из ближайшего прошлого. Она ускользала, ее нельзя было схватить, однако тень всегда означает скрытую угрозу.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы найти полынью. Недурной результат, если учесть незнакомую обстановку и колеблющиеся стены. Сирена терпеливо ждала, опустившись на одно колено. Ее глаза непрерывно ощупывали коридор…

Чувствуя себя надежно прикрытым, я натянул на правую руку охотничью перчатку с металлическими когтями и накладками, защищавшими костяшки пальцев. Оставалось сделать шаг до стены. Амплитуда колебаний составляла около полуметра. Я прикинул удобное расстояние и наметил точку для удара.

В том месте, где находилась полынья, поверхность стены ничем не отличалась от любого другого участка. Если я облажался, то вывих и голод будут мне достаточным наказанием. И еще голодная песенка Сирены – а это похуже физических неудобств…

Короткий резкий удар почти без замаха. Кулак вошел в полынью, будто в вязкую грязь. И тотчас я ощутил, как в когтях затрепыхалось что-то упругое и скользкое. Я вонзил их поглубже, чтобы крысоид не вырвался, а затем дернул на себя.

Детеныш вскоре перестал сопротивляться, однако пришлось повозиться с самой полыньей. Пленка, затягивавшая ее, подрагивала, не пропуская даже света. Начиная от запястья, моя кисть растворялась в странной субстанции, которая могла служить идеальной имитацией чего угодно – от металла до человеческой кожи. Я называю ее плевой.

Когда я вытащил крысоида наружу, он уже издыхал. Лапки судорожно скребли по воздуху; красноватые глазки покрывались смертной стеклянной мутью. Я прикончил его ножом. И, как обычно в такой ситуации, мне незамедлительно пришло в голову, что однажды и меня извлекут из убежища подобным способом. Огромная черная лапа протянется из стены…

Сколько раз мне снился этот сон?

«Отличная работа, сынок !» – внезапно громыхнул голос ЕБа откуда-то из-под потолка. Через мгновение ствол в руках Сирены уже был направлен в ту сторону. Я и сам, признаться, невольно дернулся, но за нервишки своей жены был спокоен. Абсолютно. Она никогда не начинала палить впустую.

Пока «полынья» не затянулась, я слышал, как внутри нее что-то шелестит. Может, явился взрослый крысоид – проверить потомство. В таком случае мне сильно повезло. Крупной самке требуется всего несколько секунд, чтобы перегрызть руку. Одноруких я тоже встречал в Монсальвате… Затем края «плевы» сомкнулись.

Когда скребущий по нервам звук пропал, я быстренько содрал с тушки шкуру. До ближайшей горелки, обозначенной на карте, было около часа ходьбы – и никакой гарантии, что место уже не занято. Поэтому мы решили съесть добытое мясо сырым.

Ели мы по очереди. Самые лучшие куски я оставлял Сирене. Не без умысла, конечно, – чем лучше она питается, тем вкуснее ее молоко. (ЕБ когда-то обмолвился о шовинизме самцов. До сих пор не знаю, кем Он считает себя. ЕБ избегает говорить об этом. Но когда я думаю о Нем, то почему-то неизменно представляю себе изощренного старца-импотента, мстящего всему миру за утраченную мужскую силу.