Людмила Козинец - Разорванная цепь (Сборник) Страница 47

— Ну я еще ничего подобного не слыхал. «Простые понятия о том, что есть добро»! Простые! Да с того момента, как человек осознал в себе разум, он бьется над разгадкой того, что есть добро и зло!

— И запутал этот вопрос окончательно не без вашей помощи, Творцы. Только беспросветно глухая душа может гадать, плохо или хорошо поступил человек.

Вмешалась Тана:

— Недавно мне привелось стать свидетелем отвратительной сцены. Ночью, на улице,один из ваших коллег,известный Творец, в подпитии поссорился с женщиной,своей спутницей.Так вот,он повалил ее на землю и принялся избивать ногами. Если вы, метр Дан,сейчас скажете,что, мол, еще неизвестно, какая это была женщина, я вас ударю.

— Да…Даже не знаю, что сказать.

— Что тут скажешь.По-моему, оценка этого поступка однозначна.

— Но не бывает же только черного и только белого. Есть масса нюансов…

— Надоело! Понимаете, надоело, метры. От вас только и слышишь, что вот это черное,а вот это белое. Но…Но там сбоку есть этакий оттенок,а вот тут потек, а вот там просвечивает нечто, скажем, голубенькое, неназойливо переходящее в розовое.И в результате черное уже и не совсем черное, зло вроде и не такое уже зло, оказывается, нет такой подлости, которую нельзя оправдать.

Дан поднял ладони, словно защищаясь:

— Ну вы выбирайте выражения, доктор. И потом, неужели вы, медик, лишены необходимейшего профессионального качества — милосердия?

— Милосердия? — словно бы удивился доктор.- К кому?

— К человеку…и к вашим нынешним пациентам, которые, кстати, тоже люди. А то,что назвали «джунглями психологизма»,есть подчас проявление милосердия. И если автор берет на себя смелость не осуждать героя за неангельское поведение, то из милосердия. Я даже способен быть милосердным к тому, о ком говорила Тана…

— Метры, но я ведь совсем не о том! Вы неверно меня поняли…

— Да вас понять-то мудрено.Как гласит старинная поговорка: «Даже если ты выскажешься предельно ясно, все равно найдется человек, который тебя неправильно поймет»…

— Я все время старался говорить не о творениях,а о Творцах. Но можно и о творениях.К примеру,все знают,что книжка плохая.Скучная,серая, лживая. И вы это знаете, и мы. И вдруг начинается. В прессе нам доходчиво объясняют, что книжка эта- эпохальная. Что она воспитывает любовь к родине. Кто ж будет возражать? Святое же понятие…А потому- обратите внимание,лишь потому!- она плохой быть не может! И все! И читайте! И другого не смейте хотеть! Кстати, насчет другого.Ну буквально же везде есть выбор.Приду я на рынок. Осмотрюсь. Нет, этих яблок я не хочу,а хочу тех. Они мне как-то больше по вкусу.Или в магазине. Вот не хочет Тана синее платье, а хочет зеленое. В крайнем случае, сама пошьет. А с вашей, простите, продукцией? Ну все в одну шеренгу! Как по команде…И не отсылайте меня к классике!

— Почему же?- с неподдельным интересом спросил Тиль.- Действительно, не нравится вам современное искусство- поищите в классическом наследии.

— А вот почему,-мрачно сказал доктор.- У меня, видите ли, нет собственного книгохранилища.В центральное мне вход заказан, туда только по спецдопуску. Бред, ахинея — мне нужен спецдопуск к книгам моей страны, моего народа, вообще к любым книгам!В хранилищах рангом пониже сильно позаботились о моем умственном целомудрии: в этой самой классике- дыра на дыре. Что-то не сохранилось, что-то и не велено было беречь, а наоборот- изъять навсегда и порезать в лапшу.Да и откуда я знаю, что искать и где? Опять же, я не специалист.А в учебниках,которые составили для меня специалисты,этих старых авторов — два десятка.И знаете ли,при ближайшем рассмотрении выясняется, что и они стоят в вашей же шеренге,ну, может, правофланговыми.Вы и классику под себя подладили, перекрыв людям доступ к тем книгам, которые в вашу схему не вписываются!

— Вы делаете честь метру Ядрону,- вкрадчиво сказал Дан.

— Что?!- Доктор даже вздрогнул.

— Ну, если вы ставите его в одну шеренгу с классиками…

— А,- понял доктор и рассмеялся. Потом продолжил: — Это про книги. А с живописью еще хуже. Как я могу приобщиться к классике? Повесить на стенку полотно Лециуса?

— А вы знаете, сколько это стоит?- с веселым ужасом спросил Дан.

— Вот, вот…Но Лециуса я хоть в музее видел. А Цициртан? Все его полотна в музеях по ту сторону океана, куда мне никогда не попасть.

— Почему же, можно поехать туристом…

— А вы знаете,сколько это стоит?- доктор вернул Дану вопрос.- Так что если я желаю облагораживаться искусством,то вынужден смотреть либо на плохие репродукции,да еще и подобранные для меня заботливым цензором, либо на полотна в наших музеях, а на них мне смотреть не очень хочется.Выбора вы нам не оставляете. Не могу же я сам для себя писать…

— Кстати, а вы не пробовали? — голос Дана был полон участия.

— Бог миловал…Я как-то привык думать,что это даже не профессия, а миссия. Служение…

— Ну конечно, доктор, милый вы мой! Вот именно, миссия!

— Миссия-то она миссия,да вот миссионеры мне не понравились при ближайшем рассмотрении.

— Доктор, ну не будьте занудой!Что ж нам теперь всем в монахи постричься? В общину Серых Братьев? Почему служение искусству- обязательно святость поведения, чуть ли не схима?

— Обязательно, метр Дан. А иначе- это разврат души.Или шкурничество.

При этих словах Дан метнул настороженный взгляд на Тиля. Художник побледнел и положил руку на сердце, стараясь сделать это незаметно. Дан разозлился и довольно грубо заметил:

— Слушайте, доктор, а отчего же вы в таком случае возитесь со столь нелюбезными вашему сердцу Творцами? Ну, погрузили бы всех в фургоны и — до ближайших рвов.И дешевле и эффективнее.Тем более что ни хлеба, ни обуви они не производят, а все остальное, по-вашему, людям не нужно. Или негуманно? А то, что вы с ними сделали,- гуманно?

— Это провокация,- с достоинством парировал доктор.

— Конечно,-сразу же согласился поэт.-Конечно. Никаким другим словом нельзя назвать то, что вы здесь делаете. Провокация.

— А знаете,- неожиданно улыбнулся доктор,- в медицине есть такой метод диагностики- провокацией.Доводят болезнь до обострения,а уж потом, по ясной картине, лечат.

— Много?

— Что — много?

— Умирает много?

— Случается…

— Вот видите…И знаете,мы все как-то отвлекаемся. Вы ведь мне так и не сказали, что вы тут с Творцами сделали и зачем.

— Неужели вы еще не поняли?Тогда я отвечу на второй вопрос- зачем?Я хотел посмотреть на них.Кто они,чего хотят,что им от этой жизни,собственно,нужно. И ничего я с ними не делал!Собрал тут, в хорошем месте, на полном пансионе, наряду с обычными обследованиями применил некоторые разработанные нами тесты.Побеседовал с каждым.И кинул каждому лакомую кость. Выдумав диагноз о страшном переутомлении нервной системы,я выдумал и способ лечения.Я сказал им:надо раскрепоститься.Необходимо забыть обо всем,кроме главного желания. Это оно сидит глубоко и постоянно мучает вас.Делайте то,что хочется, и не делайте,чего не хочется. Тогда душа придет в равновесие, вы освободитесь от страшного гнета подавленных желаний.Исходил я из того нехитрого соображения, что о каждом человеке можно судить по тому,чего он хочет.В чем видит счастье жизни.А условия я им создал идеальные. Сейчас каждый из них занимается тем, чем хотел бы заниматься до конца дней своих.