Л. Макарова - Фантастика-2009 Страница 48

– Вот что, – сказал он серьезно. – Все что нужно, вы увидели, а теперь пора и честь знать! Я полагаю, что те, кто вас сюда послал, догадывались, что вы здесь обнаружите. А теперь, дорогие товарищи, прошу меня извинить. Дела. И чем скорее вы доберетесь до Москвы и сообщите о моих работах кому следует – тем лучше для нас всех. Прощайте!

Внезапно система оповещения снова рявкнула. На этот раз коротко и даже как будто удивленно.

– Ракеты с северо-запада, – буднично сообщил Локшин. – Немедленно уезжайте, я же сказал! У меня осталось совсем мало энергии, вы что, не поняли?

– Но там же Россия, – неуверенно начал Журналист. – Они же знают, что здесь мы!

– Какая теперь разница! – Эксперт ухватил Журналиста за плечи и подтолкнул к выходу. – Ступайте в машину!

Журналист топтался у двери в бункер, как будто пытался вспомнить что-то важное, потом махнул рукой и вышел в тамбур.

Священник помедлил немного, потом перекрестил Локшина, склонившегося над пультом, старик удивленно посмотрел на него, потом понял и кивнул. Снаружи снова надсадно завыли сирены воздушной тревоги.

«Зачем они воют, и без них тошно, – подумал Эксперт. И сам себе ответил: – Наверное, полагается по-инструкции, вот и воют».

На экране появилось острая желтая струйка, медленно двигающаяся к центру. Локшин оторвался от пульта, схватил Эксперта за плечо.

– Не успевают зарядиться емкости... Часть ракет пройдет... Вам надо уходить немедленно. Я обеспечу коридор. Ступайте же, я сказал!

– Прощайте, Павел Викторович, – пробормотал Эксперт и схватил впавшего в ступор Журналиста за локоть.

– Бегом, – скомандовал он.

Они выскочили из бункера и бросились к бронемашине. Вой прекратился. Машины Локшина, сломав кольцо, перестраивались клином. Дырявое небо было похоже на шкуру пса-долматинца, но черные пятна понемногу рассасывались. Эксперт подождал, пока Журналист со Священником заберутся в машину, потом скомандовал:

– Люки по-боевому.

– Что? – не понял Журналист.

– Закрыть люки, я сказал.

Журналист еще возился со стопором, когда машина сорвалась с места и пошла в степь, обходя взревывающий моторами клин. За спиной заревело уж совсем невообразимо, таких звуков и не бывает в природе. Горизонт в триплексе вспучился гигантским пузырем и лопнул. Эксперт погнал машину в крутящееся марево.

– Камеру я забыл, камеру, и ноутбук свой с записями, одна флешка только и осталась, там, где суслики... – голос Журналиста в наушниках шлемофона был растерянным. – Забыл все... Без доказательств нас никто и слушать не будет! Может быть вернемся?

– Нас и так никто слушать не будет, потому что нас никто назад не ждет. Вы что не поняли, идиот? Через десять минут там ничего не останется. Забудьте о Вашей камере и ноутбуке.

– То есть как ничего? А у этого... Локшина, у него что, никаких шансов?

– Никаких. Он прокладывает нам коридор, а значит, все, что вне коридора, обрушится на его голову. Там трава двадцать лет расти не будет.

– Но... – Журналист хотел что-то сказать, но Эксперт оборвал его:

– Заткнитесь, Вы мне мешаете.

Машина прыгала, временами становилась дыбом. Что-то скрежетало под днищем, лязгало по броне. Каждый выступ в боевом отсеке норовил ударить в висок. В борт грохнуло чем-то тяжелым, так, что бронемашина пошла юзом, но Эксперт выровнял ее, и снова началась скачка по степи.

В шлемофоне зашипело, потом далекий голос Локшина прокричал: – Все, ребята... Спасибо, что навестили... Простите, если что не так... – И тотчас же позади вскипело, как в чудовищном котле. Машину подбросило, какое-то время она летела, заваливаясь на нос, потом грохнулась так, что болезненно скрипнули торсионы подвески. На броню тяжело ухнуло что-то мягкое, и все погасло.

В двухстах метрах над ними, сбитый взрывной волной с курса беспилотный робот-камикадзе, потеряв основную цель, уже падая, переключился на цель второстепенную и наконец лопнул, как бешеный огурец, засеяв гектар горящей степи сотнями вольфрамовых стрел.

8

Священник очнулся во вскрытой коробке корпуса, освещенной лучами солнца, бьющими сквозь многочисленные дырки в верхней броне. Косые световые столбики покачивались перед глазами, в них деловито кружились красноватые пылинки. Под веками саднило. Дышать было больно. Его тут же стошнило кровью, натекшей в горло из разбитого носа. Путаясь в рясе, Священник попытался подняться, но наткнулся на какую-то железку, торчащую из пола, и снова упал. Подол рясы был прибит к броневому листу чем-то вроде толстого гвоздя. Тогда он оторвал полу, встал на четвереньки и на ощупь попытался открыть нижний люк. Люк не открывался. Священник снова лег, собираясь с силами. Дышать становилось все труднее, духота сжимала виски. Он переполз через чье-то тело, наверное, Журналиста, потому, что Эксперт остался впереди, в отсеке водителя, дотянулся до грубой стальной рукоятки десантного люка, обернул его полой рясы и навалился всем телом. Рукоятка подалась, как будто сорвалась со стопора. Священник упал и по пологому полу скатился на Журналиста. Отжатый пружиной кормовой десантный люк приоткрылся. В щель посыпалась земля. Священник снова дополз до люка, разгреб сухую землю и вылез. Бронемашина, завалившаяся носом в воронку, была засыпана землей, торчала только корма. Священник понял, что землю с кормы снесло взрывной волной. Было тихо. Вокруг изуродованной бронемашины, прямо в теле степи зияло множество оспин со стеклистыми глазками в центре. Священник не стал раздумывать, что за насекомые оставили такие страшные укусы – было и прошло. Багровый, как раздавленный глаз закат распухал среди черных лохмотьев гари, медленно падающих на степь. Священник отдышался немного и полез обратно в машину, чтобы вытащить Журналиста. Журналист дышал. Подбородок и грудь его были залиты запекшейся кровью. Глоток воды, влитый Священником в разбитые губы, вызвал приступ кашля и рвоты.

– Не будет от него помощи... – подумал Священник. – Господи, помоги!

Он выпутался из неудобной рясы, обдирая бока, пролез по узкому лазу в отсек механика-водителя и на ощупь освободил тело Эксперта от ремней. Крыша отсека была пробита в нескольких местах, люк вдавлен внутрь, туда насыпалась земля, и лицо Эксперта было в крови и земле. Священник взял его под мышки и потащил из отсека, мертвый Эксперт все время за что-то цеплялся, тело приходилось дергать изо всех сил, чтобы вытащить, и это бесило. «Не знал, что на мертвых можно злиться, – подумал Священник, – оказывается – можно, Господи, прости мою душу грешную!» Когда он, залитый кровью и облепленный землей, показался из люка, Журналист сидел на земле и монотонно мычал от боли. Священник положил Эксперта на сгоревшую траву, сложил ему руки на груди и прикрыл черное, оскаленное лицо с мертвыми глазами куском брезента.