Л. Макарова - Фантастика-2009 Страница 49

Потом он повернулся лицом к дотлевающему закату, встал на колени и начал молиться.

Когда немного в стороне, курсом на уничтоженный полигон прошли несколько армейских вертолетов, сопровождавших гражданский, они предпочли спрятаться и не рисковать. Наконец стемнело. Священник снял с себя крестик и повесил его на шею убитому.

– Тебе нужнее, – серьезно сказал он. И журналист понял и промолчал.

Вдвоем они похоронили Эксперта в небольшой воронке рядом с бронемашиной.

Они шли по степи целую ночь, понимая, что возвращаться им некуда.

Наутро их подобрал казачий разъезд, отбивший у кочевников угнанный табун, и отвез в станицу.

Драко Локхард

Свинцовый Ковчег

Смотри, огромное море...

Ты видишь точку вдали?

Смотри, бездонное небо,

К нему прикован твой взгляд...

Смотри, приблизилась точка,

Ты видишь – это корабль,

А там бескрайнее небо,

Что видишь ты в высоте?

Он двигался с плавностью ледника, скользящего к цветущей долине, столь же неотвратимо и страшно. Оружие в его руке дрожало мелкой, едва видимой дрожью, холод покрывал глаза безжалостным узором. Сегодня до восхода солнца многие жизни прервутся. Он постарается, чтобы их было больше.

В душе царила абсолютная пустота. Там не осталось ничего, ушла даже боль. Его предупреждали, что так и будет, но страх умер одним из первых, опередив остальные эмоции. Теперь он просто шагал по тропе, чувствуя, как оружие оттягивает руку.

Раньше он кого-то боялся, кого-то любил... Это осталось в прошлом. Сейчас он только ненавидел. Его мир сузился до узкой, прямой и очень, очень холодной тропы, и он знал, что на том конце – пропасть, и ему было все равно. Лишь бы успеть. Сделать то, ради чего – теперь стало ясно – он в муках явился на этот жестокий свет.

Ритмичное дыхание идущих следом звучало подобно песне кузнечных мехов. Он слушал, вспоминал, и частичка его сердца по-прежнему сжималась от горечи. Сколько же пришлось пройти, прежде чем им открылась жуткая тропа, ведущая в пропасть... Сколько боли, сколько ненависти – и сколько любви осталось позади! Любовь могла бы залечить раны в их душах, если бы ей позволили.

Но тогда источник ненависти останется цел. А это значит, что сотни, тысячи жизней будут обрываться в мучительной агонии, год за годом, столетие за столетием. Он вызвал в памяти одну из сжигавших его картин, и оружие дрогнуло сильнее.

Шли молча. Когда впереди открылась цель, солнце поспешило скрыться за горизонтом, не желая ни видеть, ни слышать, ни думать о том, что должно было скоро произойти.

Солнцу на следующий день вновь предстояло светить...

1

Ржавые прутья торчали из обломков эстакады как ссохшиеся, окровавленные сухожилия. Низкие хлорные облака ядовито-желтого пара клубились над горячим озером, вспученной кожей отражаясь в его мутной воде, наполняя и без того смертоносный воздух невыносимым зловонием. Маслянистая пленка на камнях меняла цвет с каждой волной.

Медведь сидел под нависшим осколком древней магнитной дороги и наслаждался теплом, тянувшимся от горячей воды. Погода сегодня была хорошей. Серый снег сходил на нет в десятке метров от берега, ветер гнал поземку из отяжелевшего влажного пепла. Под его напором провода и обрывки тросов, свисавшие с эстакады, извивались как змеи с раздавленными головами.

Вой ветра едва проникал сквозь шлем скафандра; тяжелое дыхание Медведя и ритмичное жужжание моторчика снегоочистителя почти забивали остальные звуки. Но это не страшно, поблизости от озер краты не летают. Запах хлора столь же противен им, как и людям.

Медведь взглянул на часы, мысленно выругался и еще раз пересчитал канистры. Семь полных, одна на треть. Удачный рейд, теперь можно целый месяц отдыхать. Давно пора... Медведь чувствовал слабые угрызения совести за то, что так гонял пацана. Конечно, для него здесь дом родной, но все же... Парню ведь едва перевалило за двенадцать. Сам Медведь в таком возрасте даже на поверхности еще не бывал.

– Талли, завязываем, – произнес грузный, широкоплечий пожилой мужчина в белом защитном скафандре. Его длинные седые волосы были собраны под шлемом в хвост, глаза скрывал светофильтр. Скуластое лицо никто не назвал бы красивым.

– Я сейчас! – звонкий голос из наушников заставил Медведя поморщиться. Давно пора починить приемник, так и оглохнуть недолго.

– Талли, нам пора.

– Ну еще минутку! – в голосе мелькнуло напряжение. – Я почти... Отбил... Есть! Возвращаюсь.

Из озера вынырнуло странное пучеглазое существо с толстыми, неловкими лапами и волнистой коричневой кожей. Медведь включил лебедку и выволок термический скафандр на берег. В одном из манипуляторов мрачно алел крупный булыжник.

– Смотри, какой самородок! – Талли протянул камень. – Там и поболь...

Медведь отпрянул:

– Выбрось! – резко приказал он. – Быстро и сильно, дальше от берега!

Мальчик запнулся. Но жизнь давно приучила его к осторожности, и сейчас, ни словом ни возразив, он неуклюже махнул рукой, бросив булыжник в воду. Медведь оттащил скафандр Талли назад.

– Не трогай то, с чем не знаком, – терпеливо сказал он, когда мальчик раскрыл зажимы на плечах и откинул шлем. – Эти камни называются бурсы. Они твердые лишь в воде, на воздухе плавятся. Мог лишиться руки.

Талли молча кивнул. Он отличался от своего приемного отца, как снег от огня. Высокий, гибкий, его бледная белая кожа казалась прозрачной, на плечи ниспадали гладкие темно-серые волосы. Длинное и узкое лицо Талли, острые уши, cеребристые миндалевидные глаза и неестественно длинные, хрупкие на вид пальцы, не оставляли сомнений в родстве мальчика с очень редкими и таинственными мутантами, которых люди прозвали «зоннерами».

– Проверь уровень, – попросил Талли. Медведь отцепил с пояса счетчик и дотронулся сенсором до шеи мальчика. Цифры на дисплее отразили более чем восьмикратную смертельную дозу облучения – смертельную для человека.

– Все в порядке, – буркнул Медведь. – Снимай жакет и лезь в кузов под душ.

Мальчик вздохнул.

– А можно, я пока посижу в скафандре?

– Лезь, не бойся. Я прогрел машину заранее.

Талли просиял:

– Спасибо! – юрко выскользнув из термокостюма, он голышом поскакал по снегу к массивному вездеходу, спрятанному в ближайшей воронке. Тяжело покачав головой, Медведь принялся собирать вещи.

За минувшие дни дорога, прорезанная плазменным грейфером, вновь обледенела и скрылась под толстым слоем серого снега. Вездеход медленно полз сквозь ночь, содрогаясь от чудовищных порывов ветра. Молнии непрерывно рассекали небосвод, время от времени били в машину, наполняя кабину зловещим гулом, стеклоочистители беспомощно метались перед глазами. Медведь чувствовал, как под гусеницами вездехода хрустит ледяной пепел.