Коллектив авторов - По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики) Страница 49

Дальше протекала речка, в которой купались дети постарше.

– Что это? – не веря своим глазам, спросил Пётр.

– Это поселение людей, – ответила Чуча, – они не захотели возвращаться на Землю. Многие перевезли сюда своих родственников.

– Значит, они не погибли? – ещё больше удивился юноша. – И всё, что рассказывают об этой планете, лишь способ не пускать сюда непрошеных гостей?

– Ты догадлив, – удовлетворённо кивнула собака головой, – мы не хотим, чтобы правительство Земли узнало правду о нашей планете. Иначе они бросятся осваивать её и превратят в колонию, а в конечном итоге в помойку.

– А как же пиявки и другие опасные для жизни людей животные? – поинтересовался Пётр.

– Пиявки и другие животные не опасны для людей, пока люди не приносят им вреда, – ответила Чуча. – Мы проводим проверку людям, появившимся на нашей планете, и если они проходят испытание, то остаются здесь жить.

– А если не проходят? – насторожился юноша.

– Тогда мы отпускаем их, но больше они уже никогда не рискнут сюда вернуться. Ты прошёл испытание и можешь остаться. Но и удерживать мы не будем. Твой корабль муравьи давно перенесли сюда и отремонтировали. Он заправлен, и ты можешь улетать в любую минуту.

Петр, глубоко вздохнув, задумчиво пошёл к ближайшей группе людей. Увидев его, несколько человек встали и, улыбаясь, направились в его сторону. Пётр заметил, что среди них есть и женщины. Он неловко потрогал бороду и спросил:

– А где у вас побриться можно?

Анастасия Мищенко

г. Воронеж

Да чёрт с ней!

Водном из замков Средневековой Испании молодая парализованная аристократка лежала в коме вот уже седьмой год. Безутешный вдовец-отец считал отмеренные со слов лекарей его единственной дочери дни, словно перебирал бесконечность чёток мыслей, являвших ему трагическую картину его жизни с момента рождения Луизы.

В глубине воспоминаний о ее детстве он пытался отыскать корень зла, породивший теперешнее горе. Но память его давно помутилась, как и сознание. Сила покидала его так же неумолимо, как и надежда.

Никто не знал, что душа девицы жила в это самое время яркой, тайной, интенсивной эмоцией-борьбой и криком о спасении. Наведывавшийся пастор-католик не чувствовал и не слышал происходящего с ней, а лишь монотонно зачитывал молитвы, каждый раз засыпая от скуки в тот момент, когда оставался с юной Луизой наедине. Он был молод, но сухость его тела была сродни черствости его души. Они были очень гармоничны в своем убожестве. Единственным его «плюсом» были полная асексуальность и апатичность ко многому из происходившего ценного вокруг. Ситуация ему казалась обыденной и мало достойной внимания. Некоторый цинизм скользил в его взглядах и усмешке. Суета служанок, ухаживавших за сеньоритой, лишь изредка его отвлекала от мыслей о собственном предназначении, каком-то аскетическом служении, понятном только ему одному, и несомненной избранности перед Богом – подвиге всей его воображаемой и уже шизофренической жизни!

Луиза лежала на широкой деревянной кровати, застеленной белым шелком и кружевом. Черные волосы вдоль плеч, тонкие руки со слабым синим узором проступавших вен – вдоль юного тела; закрытые глаза с изогнутыми ресницами, высокая грудь и длинная шея… Истинная королева!

Внешний покой.

Едва видимый свет. Женские голоса. И что-то происходит в воздухе.

Боже! Она слышит другие голоса: шепот, хихиканье, лязг и скрежет, хлопки и стуки! И как же их много! И неужели никто не видит их, кроме нее одной?! Всё её существо, полное переживаний о прочувствованном, казалось, мечется в экстазе душевной боли по постели. Взлохмаченная голова двигается в разные стороны судорожно, пряди запутавшихся волос спрятали лицо. Ей почти невозможно дышать. А рук словно нет… и тела. Она не может шевельнуть и мизинцем, не то чтобы оторвать от туловища безжизненно лежащие рядом и непослушные ее собственные руки!

Хочется кричать от беспомощности! Но она не может произвести из себя в этот бренный свет и звука! Ни стона, ни шепота!.. А надо бы реветь! Да так громко – во всю силу легких, – чтобы пробить невидимую стену между тремя реальностями, в которых пребывает она сейчас, ее служанки и тело, и эти мерзкие сущности, кишащие в каждом углу комнаты и у самого потолка её спальни! Почти в ее мозге!

Усилие над собой…

Напряжение достигло такой мощи, что в этот миг юная сеньорита, казалось, уже навсегда испустила дух!..

И вот пространство стало ощущаться вдруг так легко! А тело невесомо и стремительно неслось куда-то прочь!

– Боже, где же я?! В каком из миров?! – стучало в сознании, словно по памяти обладавшего ею недавно тела, пульсом в голову.

Мысль?! Она жила, но была как нечто отдельное от ее существа.

– Я – невидимая голубовато-искрящаяся дымка! – смеялась Луиза.

Скорость ее перемещения усилилась до возможного предела, и тут… она словно осела, приземлилась. Но это была уже вовсе не она.

Приближаясь к образу сидящего на желтом песке перед невероятно синим океаном кого-то живого, она лишь начинала распознавать его хрупкие очертания.

И каково же было ее удивление, когда в этом, казалось, мальчике с загорелой спинкой, взлохмаченным темечком и ручейком позвоночника, бежавшего от шеи к пояснице, как лесенка, она рассмотрела ясно и отчетливо маленького чертёнка! Теперь она видела его почти свинячьи, опущенные вниз с пушком коричневые уши и торчащий над бугорком песка изгиб подвернутого под себя хвоста.

Страх ее исчез перед спокойной созерцательностью этого метафизического полуживотного, с таким трепетом смотрящего на ОКЕАН, почти любующегося его могущественной КРАСОТОЙ, потому что Луиза почувствовала невероятную нежность к одиночеству этого несчастного создания, которого где-то в душе своей она давно уже признала! Да, он тот самый лихой, который гнездился и юлил в ее существе все эти долгие, беспомощные, полуосознанные годы, проведенные в полусне, в полубреду, на грани сознания и знания: о себе, о мире, о Нем. О ком?? Да, Бог был тоже всегда с нею рядом. Добрый и большой, как отец, но не вмешивающийся в ее жизнь с надобной ей силой и желанием. «Почему он так и оставался всегда в стороне?» – мучилась вопросом Луиза. А этот слабенький, невзрачный плутишка, делавший в ее душе один за одним переполох, да все одну и ту же внезапную революцию – он никогда не покидал ее с тех самых пор, как однажды она вывела Бога из себя. Отец действительно тогда очень сердился ее наивной настойчивости познать непознанное, вникнуть в суть неясного и неподотчетного. Тогда однажды он махнул в сердцах рукой, не желая даже смотреть в сторону расстроенной и преданной им дочери – его Луизы, бросив небрежное в мыслях: «Да черт с ней! С этой бестолковой и непонятной девчонкой!», – которую в тайне он считал не ненаглядной принцессой, как большинство отцов, а маленькой уродинкой с большими и ненужными никому в этом мире эмоциями и своим личным внутренним, таким странным и непонятным сознанием – ребенком не от мира сего! С этим ярлыком она перешла и в другие жизни. Поспешно, словно надеясь найти понимания хотя бы там – в том самом Будущем, которое рисовалось в ее безудержном воображении – гения без необходимых на то генов!