Коллектив авторов - По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики) Страница 50

«Сначала было слово…» – мысленно вторила она в унисон за пастором Николя, шевеля пальцами на ноге и наблюдая за этим процессом с любопытством испытателя. Было оно и над ней, и звалось оно отцовским проклятием! С тех пор лежала она и не желала вставать, хотя нередко испытывала искреннее несчастье, глядя на полные слез глаза своего престарелого отца. Но понял ли он ее? Причину ее паралича? Нет. Он и не подумал понять это, просто жил по инерции, как большинство вельмож его времени. Заботясь о насущном, забывая саму остроту бытия.

Грустил, иной раз напивался и, когда бокал прикладывал к губам, даже не думал о причастии и своем в ее жизни участии. Имел право на все, но хотел ли им распоряжаться?!

Плавно сойдясь, проникнув и слившись с тем самым полувидимым-полувыдуманным чертом, Луиза, теперь вновь обретала себя. Ее скованное спастикой лицо вдруг лукаво просияло! Служанки покидали посуду и белье от неожиданности, увидев это «озарение». Но знали ли они, что, очнувшись, Луиза никогда больше не вернется к ним?! Без почему.

Прощание-прощение

В пустоте его голос звучал надломленно и прощально. Он любил. Он отпускал.

Он уходил… навсегда!

Последние сутки шли. Казалось, мрак начинал рассеиваться. Свежесть зари и его уходящая тень: Драма в Душе и Большая Любовь в надорванном Сердце.

Смысл – не в отчаянии!

Он выпускал её из своих рук как коршун голубку, но могла ли она лететь?!

Прозрачно-синий свет из его глаз струился нежно. Иссиня-чёрные волосы блестели даже в темноте. Поднятый ворот чёрного пальто – силуэт печали.

Она рыдала, закрыв лицо руками, боясь ослепнуть от потери. Глотая сухие тяжёлые «камни» воздуха, она задыхалась!

Колени немели от холода пола.

Он уходил навсегда, придя лишь на миг, сквозь Пространство Бытия, сквозь Пелену веков! Он завещал любить Иисуса. Он уходил обратно в Ночь!

Земля разверзлась! И она осталась на краю глядеть ему в спину.

Ветер срывал одежды. Волосы хлестали по лицу. Обнажённые руки безнадёжно тянулись за удаляющимся миражом! А сквозь гром и темноту небес молния выжигала крест, и появлялось Распятие! И Тот, кого она ещё не любила!

Её земная твердь уносила в сторону от Пути, по которому шёл Он.

Прощание-прощение!

И она молилась. Впервые. Как всегда изо всех сил!

И видела руки в крови, и красные капли стекали с неба, и чувствовала леденящую плоть стихию дождя! И себя, смотрящую на всё это.

Раскалённое сознание страдало… кипело, жгло.

Над пропастью во лжи! Не при Свете!?

Иконы мироточили. Пламя свечей, не затухая, колыхалось на ветру. Хором пели голоса, и душа, отделившись, парила у свода.

В Храме уже не будет Его! Оглянись!!!

Он умирал в её душе и сердце не по её воле и не по своему хотению. Готовя её к воскресению, передавал бережно и чутко из рук в руки.

Пусть Бог простит и полюбит так, как не долюбил её он. Так, как не любил никто: растворившись в Свете, вознесшись и просияв в Вечности; в Тишине и Любви; в полифонии экстаза, в симфонии сознания, в Чудесах, в красках иллюзий! В величии смерти и силе жизни! В Себе!

Но в тебе ли? И во мне?!

Ольга Нацаренус

г. Москва

В метро

Метро… Я произвожу шаг и оказываюсь внутри вагона… Теперь я делаю это каждый вечер, потому что уже близок мой час, потому что время торопит покинуть прошлое и устремиться в будущее. Здесь, в метро, я напряжённо, уверенно и терпеливо ожидаю встречи, которая стремительно изменит мой исключительный мир. Неопределённым остаётся пока лишь точное время этой встречи. Именно в это время сойдутся в одной точке пространства широко расставленные сети решающих обстоятельств, основополагающих причин и уникальных казусов непредвиденных взаимодействий моего бытия.

Кольцевая линия. Её станции уже давно научились узнавать меня таким, каким бы я ни возникал в их холодных пределах. Сегодня я хочу, чтобы меня видели так: светловолосый, голубоглазый юноша среднего роста, пёстрая спортивная куртка, кроссовки, рюкзак. Вчера же путешествовал я в образе пожилой женщины, с полосатой хозяйственной сумкой и маленькой белой собачкой на руках – этот вариант мне показался несколько утомительным, и невообразимо скучным.

Вагон наполовину пуст. День близится к завершению своих дел, намерений и причуд. Вокруг меня уставшее, зевающее, спящее.

Металлический женский голос в который раз безразлично объявляет: «…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – "Краснопресненская…"»

Я присаживаюсь и открываю книгу, осознавая, что несусь с грохотом по чёрному тоннелю благодаря неистовой силе поезда, примитивно отнимающей мою независимость.

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

…Размышления не останавливаются ни на мгновенье: каким предстанет гость моей блуждающей души? Смогу ли я распознать его, почувствовать? …Пытаюсь гасить своё волнение рассуждением: встреча не может не состояться, она не может не быть, она неизбежна, а, следовательно, всё произойдёт правильно. Ошибка исключена!

Поезд тормозит и вскоре останавливается на следующей станции. Я внимательно всматриваюсь в разинутые двери моего вагона и невольно обращаю внимание на вошедшего только что мужчину средних лет. Где я мог видеть его раньше? Нет, бесспорно, его внешность мне знакома. Вот только никак не могу вспомнить, где мы могли встречаться? Электрический импульс больно пронзает моё естество… Чуть смуглое лицо, широкий лоб, волнистые тёмные волосы, небрежно спадающие на плечи… И глаза… Конечно же, такие глаза невозможно было забыть! Удивительной доброты глаза, наполненные великой густой печалью и тёплой мудростью. Вне всякий сомнений, мы раньше где-то встречались.

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – "Белорусская…"»

Толчок, поезд начинает разбег, мужчина, хватаясь за поручни, движется в мою сторону. Его длинный чёрный плащ распахнут, мне удаётся разглядеть под ним строгую белую рубашку с пятнами свежей крови. Я вздрагиваю. Нет, нет, в конце концов это не моё дело. Он может выглядеть так, как ему угодно, но лишь с одним условием – я должен понять, узнать, обратить внимание. Встреча состоялась! И это самое главное для меня сейчас.

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх…

Мужчина садится рядом со мной, несколько секунд мы смотрим друг на друга. Его взгляд плавно меняется от насмешливого приятельского до тяжёлого скорбного. Я опускаю глаза – мне сложно. Мужчина показывает мне свои руки: прекрасные длинные пальцы в крови – нежная паутина линий на ладонях осквернена страшными сквозными ранами.