Иннокентий Сергеев - Эпитафия для дурака Страница 5

- По мне, так это одно баловство,- неторопливо проговорил небритый пожилой крестьянин в холщовой рубахе и надетой поверх неё кожаной куртке.Так ведь им всё одно не запретишь, пусть уж играют. Раз приехали. И указав в сторону дыма на опушке леса, добавил: "А вон там сейчас кормить будут".

Вечером грустные люди брели по пояс в воде мимо зарослей камыша. Сгущался туман. Из леса доносились звуки разудалой песни. Повара мыли посуду, склонившись к речной воде.

- И чего этим собакам надо! Чего они так лают!

Когда, усталые, они разбрелись по своим шалашам, была уже глубокая ночь. По коридорам картинных галерей бродили печальные призраки посетителей. Где-то далеко одинокая прачка полоскала бельё.

5

Вернулись? А зачем? Уже гасят свечи. Третьего акта не будет - главный исполнитель приказал вам всем долго жить. И не нужно, я потерял свой платок, мне нечем утереть вам слёзы, так что попрошу очистить помещение, как говорили в России в конце ХХ века. Попрошу, очень вас попрошу, или вы не верите, что я умер? Так загляните в справочники - там не врут, там всё написано. И кончено.

"Нет больше силы размеренно дышать, Так хочется разбиться, милый, о блядскую кровать..."- сказала Мессалина, и опустился занавес. (Можете свистеть или хлопать, можете забрасывать сцену тухлыми помидорами, если они у вас под рукой - а значит, если вы припасли их заранее,- на этот раз у меня не получилось. Так иногда бывает в постели, а ведь творчество подобно сексу. И сюжет не возник, и... Писал эпитафию, а получилось дуракаваляние. А впрочем, почему бы и нет - ведь эпитафия-то для дурака!)

Так торопитесь же, а то как доберётесь до дома! Последние слова умирающего? Вот они: "Моё рококо".

И всё. Вот теперь занавес.

Эпилог

Удобно думать о себе в прошедшем времени, а почему - не знаю. Когда нечего выражать - Прекратите выражаться! остаётся только выражаться. И не всегда это получается остроумно, но, говоря из будущего,- как бы из будущего,- всё и всегда можно объяснить. С выгодой для себя, хотя и без пользы. Женщины перестали нас слушать и разошлись, каждая к своему вышиванию, значит ли это, что мы больше не отражаемся в зеркалах? Ведь если мы не отражаемся в зеркалах, значит, мы стали призраками, и вот мы уже выходцы из иного мира, и нами пугают детей... Как королём Ричардом, да? Вот мы и умерли, вот мы и стали призраки, времени сколько угодно, можно вспоминать их, свою жизнь, говоря о себе только в прошедшем времени - правило привидений номер один,- и назвать это эпитафией. А ей всё равно. Разве она склонит свою голову, разве пустит слезу над моей могилой? Умная, она знает, что здесь похоронен не я. Когда я вижу её, меня всякий раз мучает желание подглядеть за ней в щелку. И пусть она не знает, что я здесь.

А меня и нет, я стал призраком. Нет, привидением, нет... Кем же я стал? Я как ребёнок, который мечтал стать взрослым, и не заметил, как вырос. И продолжает мечтать.

1993-1995 гг.