Борис Письменный - Роковое окружение Эммауса Страница 5

- Вымерли. Вымирают. Все лучшие вымерли...

- Как - вымерли? Шутите!

- Увы, это факт. Посудите сами - и Долгорукие и Струве и Иловайские-Альберти...

- Нет, да что вы! Я имею в виду новых, союзных иммигрантов. Наших!

- Наши - Ваши, - зябко поежилась Франсуаза, переглянувшись с Ираидой.

- Не знаю. Они, по-моему, не кустятся.

- Пожалуй что так, - подтвердила Ираида. - У 'этих' - одно мельтешенье. Эти только друг с дружкой, узким кагалом... не знаем, право...

Наступившую новую, неловкую паузу спас сюрприз, подготовленный Эммой. Ей предложили пригласить на девичник бывшего однокашника новых парижанок некого Ричарда, который оказался в наших местах проездом из Вирджинии, где у него был брокерский бизнес.

- Ляльки! Закричал с порога Ричард. -Какими судьбами, Франька, Идочка...?

- Что за манеры, Рувим, - подняла бровь Ираида.

- Позволь сначала на тебя посмотреть.

Ричард был человеком уже не совсем первой свежести. Довольно лысый, нескладный, разведенный брокер-компьютерщик, но явно здоровый на вид, розовощекий еще и крепкий бутуз. Он сейчас же со всеми перезнакомился, целовал ручки Эмме; не сводил с нее глаз. Первым делом после тоста 'со свиданьицем', Ричард вознамерился рассказать анекдот о жадной даме, мечтающей стать богатой вдовой. Оказалось, что тот же самый, что совсем недавно рассказывал покойный Мавродий. Правда, у Ричарда текст выходил совсем иначе, как-то уже отъявленно непристойно. Не исключено, что это, как раз, входило в его намерения.

- 3ахомутала богатого старпера, значит; легла на койку, кушает бонбончики, размечталась - заведу себе трех полюбовников - первый животное...

Захлебываясь от собственного смеха, Ричард объяснял половые сношения, кто куда забирался, какие издавались звуки... Кто-то из гостей его еще бессовестно подначивал: - Давай, Дик, давай, не пропускай подробностей!

Вижу, что наши парижанки бледнеют, вздрагивают с каждым словом, от описаний немыслимых совокуплений, от тягостного, невыносимого косноязычия рассказчика. Они поднялись со своих мест, чтобы отправится посмотреть Эммин дом. Я вызвался провожатым. Однако, в какую бы комнату мы ни попадали -навстречу нам катился Ричард, что-то горячо пытаясь дорассказать. Когда мы остановились, в конце концов, в тишине, на террасе, разглядывая горку земли от строительных работ на Эммином бекярде, позади меня с шумом поднялась рама; раздался знакомый голос. Ричард сел у окна -- подышать свежим воздухом. Пришлось вернуться в гостиную.

Не тут то было. В действие вступает еще одна любительница фольклора, некая Маня Флик - Эммин агент по риэл-эстейту. На Мане был корпоративный костюм в полоску с искрой, миниюбка, открывающая блестящие толстые коленки и все остальное хозяйство, когда Маня движением ножниц перебрасывала ногу за ногу. Из ее крепкого рта в яркой губной помаде понеслась прямая матерщина, повалила сочно, без уловок:

- ...ать-двать... вот-те...уй...

Тут уже, сам Ричард побледнел, начал стонать, хвататься за сердце. Кто-то из женщин постарше сочувственно решил, что он - пациент-сердечник, ишемия и все такое... К нему бросаются помогать, предлагают 'самый настоящий русский валидол'...

- Да, нет же, - сквозь слезы морщится Ричард. - Не то... знал, что забуду!

- Забыли принять медикейшн?

- Да, нет, эти Манькины анекдоты забуду! Память - совсем никуда, дырявая стала!

На этом девичник резко пошел к завершению. Первыми, не принимая никаких уговоров, удалились Франсуаза с Ираидой. На улице стемнело. Хватит. Пора. Вслед за ними быстро потянулись все остальные. Только Ричард отказывался уходить. Он говорил Эмме, что она -мечта его жизни; что он остается; что она пойдет за него под суд, если разрешит выпившему драйвить в темноте; что он будет вести себя тихо как мышка в уголке...

-'Как мышка', - вспомнила и повторяла про себя Эмма, с большим трудом прогнав, наконец, невозможного гостя.

Через полчаса позвонили в дверь. Явился Ричард - забыл пресловутый зонтик. Эмма, полураздетая уже, не могла не открыть; Ричард набросился, тянулся поцеловать; последовала потасовка. Эмма, отчаявшись, ударила его в левый глаз статуэткой; только тогда он взвыл и удалился. Напоследок еще скулил за дверью, произносил страшные, памятные для Эммы слова:

- За что? Как же так, Эммаус, мышка, сердце мое.

В эту ночь Эмма совершенно не могла уснуть. Она выглянула в окно, убедилась, что машины Ричарда нет на драйвее, накинула халат и вышла на свой бекярд с сигаретой. В центре двора светился огонек. Она приблизилась к откинутой бетонной плите, к месту незавершенных работ, где высилась гора выкопанной земли и, на боку, старый маслоналивной бак. На самом краю разверстой ямы, спиною к плите сидел мужчина, курил трубку. Он был страшно перемазан землей; платье местами порваное и, само по себе, очень странного воинского фасона - плисовый голубой мундир, темносиние панталоны, на голове - плиплюснутый спереди картуз. В полнолунную ночь о цвете, впрочем, можно было судить только условно. Поблескивали золотом пуговицы в два ряда, штрипки на панталонах, бляха ремня...

Военный повернулся к ней. Эмма вскрикнула, плотнее запахнулась в халат, готовая убежать.

- Не пугайтесь меня, миледи. Я, кажется, не в расположении. Выгляжу скверно, как исчадие ада. Могло быть хуже. Мог бы остаться в этой могильной яме навечно.

У него были глубокие светлые глаза, выделяющиеся на темном красивом лице, рыжеватые усы и острая бородка. Голос был довольно мягкий и доверительный. Эмма приблизилась, заинтригованная.

- Вам нужна медицинская помощь?

- Мне угодили в голову. Наверное, конокрады из Акенсака или британские лазутчики; они с конфедератами заодно. Взгляните, мой левый - совершенно заплыл...

Верно, вокруг его глаза наливался синяк - на том же самом месте, куда Эмма ударила Ричарда. - Нет, нет, я должна идти... Эмма говорила и сама поражалась своей глупости. Она опасалась, что сходит с ума, если не понимает, что она, конечно же, во сне, видит и говорит и бредит. В то же время, пусть такой странный получается у нее сон; он чем-то начинал занимать ее; ей несколько даже нравилось поддаваться развлекающему забвению. Еще бы! Ночь, луна, незнакомый красавец-мужчина....Хотелось узнать, что будет дальше.

Она подошла и села на подножку экскаваторной машины. Офицер сидел на замаранном бушлате; там же лежала драгунская сабля, оловянная фляжка, коробка с рассыпанными патронными гильзами, кисет...

- Позвольте представиться, мое имя - Арпед Ларедо. Третья Нью-Джерсийская Кавалерия... Он указал на скрещенные сабли на эмблеме своего картуза. - Или, по новому, должен исправится - Первый Американский Полк, US --One. А, вы, как я слышал в перепалке у ваших дверей, - Эммаус? Спешу вам заметить-знаменательное имя.