Михаил Михеев - Тайна белого пятна Страница 50

Он замолчал, приглашая Зину вступить в разговор.

Ей не хотелось сейчас ни думать, ни говорить. Но Липатов спрашивал ее совета в деле, которое касалось их обоих, и она не иMeла права держаться в стороне.

- У нас есть немного воска для свечей,- сказала она.- Кроме того, есть кедровое масло, мы сделаем светильник с фитилем.

- Такая светильня будет очень слаба,- заметил Липатов.

- Под землей наши глаза привыкнут к темноте, и мы будем видеть значительно лучше,- возразила Зина.

- Хорошо.- Липатов поднялся с порога.-Пожалуй, нам пора начинать сборы. - Он вошел в хижину и вернулся с картой.

- Вы не взглянете сюда,- попросил он.- Я что-то плохо разбираюсь в карте. Кажется, вы раньше говорили, что подземный поток начинается с устья речки Черной... Покажите мне ее здесь, хочется знать, куда мы попадем, когда выберемся из протока.

Он встретился с глазами Зины и тут же понял ее молчание.

- Фу-ты! - оборвал он с досадой.- Я и забыл, что нам дальше не по пути. На самом деле, я задал идиотский вопрос. Извините меня...

Приготовления заняли весь остаток дня.

Зина сшила из парашютного шелка немудрый купальный костюм. Примерила, Костюм получился, мягко говоря, неуклюжий. Зина подумала, что никогда не решилась бы показаться в нем на самом пустынном пляже. Но лучше сделать она не могла. Да и сейчас, здесь, в ее положении, было уже все равно. Важно, что гонкий шелк костюма мог быстро высохнуть прямо на теле.

А мокнуть предстояло не раз.

К вечеру, наконец, все нужное было собрано и уложено в два мешка. В большом-от парашюта - лежала запасная одежда, спальные мешки, хозяйственная и кухонная утварь. В другом, поменьше,- еда на неделю.

Чтобы не перегружать лодку, взяли только необходимое.

Подвесной мотор пришлось оставить, бензина для него не было.

Для варки пиши под землей решили захватить немного березовых дров и бересты. Липатов принялся разрубать поленья на мелкие чурочки, чтобы загрузить ими воздушные ящики лодки.

Зина решила последний раз пройти по лесу, проститься с озером, со своими владениями, в которых плохо ли, хорошо ли, но прожила почти год.

Притихшая, она шла по тропинке, выбралась к озеру.

Солнце спряталось за гребень утеса. Поверхность озера потемнела, неподвижная вода казалась тяжелой, как ртуть.

Зина остановилась на берегу.

Вот в этом месте когда-то она подобрала Липатова. Могла ли она думать, что тот радостный день принесет тяжелые разочарования.

Завтра они начнут свой опасный подземный поход.

Они будут тянуть лодку, тащить ее за собой - помогать друг другу, как два верные товарища, и в то же время подстерегать момент, когда помощь второго станет уже не нужна. И к выходу доберется только один...

Зина не опасалась, что она слабее Липатова. Там, под землей, все будет зависеть от того, кто нападет первым - эта внезапность нападения даст ему все преимущества. Зина думала о другом...

Что она должна будет сделать с Липатовым?..

После того, как Липатов, очертя голову, кинулся в поток, спасая ее, ответить на такой вопрос оказалось уже труднее, чем день тому назад...

И опять ее чувства и рассудок вступили в мучительный спор.

Зина не пришла ни к какому решению.

Возвращаясь, она остановилась на опушке леса.

Дверь хижины была открыта. Липатов сидел на чурбачке возле макета санатория. Лицо его потеряло обычную угрюмость, и выражение его казалось печальным. Вот он протянул руку, поправил что-то на макете - должно быть ступеньку лестницы. Зина вспомнила, что не успела их как следует закрепить.

Прислонившись щекой к шершавому стволу, она, не отрываясь, смотрела на Липатова. Сердце ее сжалось.

Она отвернулась и пошла обратно в лес.

Что же она сделает?..

Зина не догадывалась, что Липатов в эту минуту решал тот же самый вопрос...

Путь в темноте

Масляный светильник стоял на носу лодки. Его слабенькое сияние, отраженное рефлектором из алюминиевой чашки, упрямо пробиваясь сквозь темноту, озаряло мигающим светом блестящие, как смазанные маслом, стены тоннеля.

Низкий свод нависал над головой, как крышка гроба.

Кое-где он спускался почти к воде. Стоять в лодке, даже сидеть на корточках было нельзя, поэтому Зина устроилась прямо на дне и, наваливаясь на шест, проталкивала лодку навстречу течению.

Туго натянувшаяся веревка от носовой скобы уходила куда-то вперед, в темноту. Зина не видела, но знала, что где-то там по пояс в воде стоит Липатов. Упираясь босыми ногами в скользкое дно, а плечом в стенку тоннеля, он подтягивает веревку, сдерживая лодку в те секунды, когда Зина перекидывает шест для нового толчка. В эти моменты натяжение веревки возрастает, Липатов сгибается, и струи потока перехлестывают ему через плечи...

Уже четвертые сутки Липатов и Зина поднимались по подземному потоку. Четвертые сутки их окружает сырая холодная тьма. Они потеряли всякое представление о времени. Только отцовские часы, которые Зина старалась аккуратно заводить, говорили, что где-то там, за голщею базальтового свода, на поверхности взошло солнце или наступала ночь.

За исключением тех случаев, когда им попадалась узкая полоска берега, не занятая потоком, они ели и спали в лодке. Место Липатова было впереди, Зины - на корме. Они укладывались головами в разные стороны, и, проснувшись, Зина ощущала своими подошвами ноги Липатова через спальный мешок.

Ее, казалось, более хрупкий организм восстанавливал силы во время сна скорее, и она всегда просыпалась первой. Включив электрический фонарь, смотрела на часы и будила Липатова. Он доставал из воздушных ящиков дрова и разводил костер тут же в лодке, для чего на дне была выстлана кварцевой галькой специальная площадка. Они кипятили чай, молча завтракали.

Потом Липатов зажигал светильник. Костер тушили, аккуратно собирали оставшиеся головешки и угли. Зина бралась за шест, Липатов лез в воду и распускал веревку на всю длину. Если было глубоко, он тоже забирался в лодку, и они проходили это место, отталкиваясь шестами.

Они мокли, высыхали у костра и опять мокли. Ноги и руки были покрыты ссадинами и синяками, кожа разбухла от постоянной сырости. Мышцы сводила судорога от холодной воды и усталости.

Но они продолжали двигаться вперед. По их расчетам, конец пути был уже недалек.

В носу лодки, среди багажа, лежало сосновое полено. Укладывая его, Липатов многозначительно предупредил: - Напоминаю вам, эта вещь равноценна моей жизни. Без нее я ничто. И если мы ее потеряем - будет плохо, очень плохо... И не только для нас. Вы понимаете меня?

Зина молча кивнула.

Да, она понимает его!

Всю дорогу она помнила об этом проклятом полене.