Валерий Чубар - Следующее поколение Страница 51

Несколько раз Вик видел свою будущую жену — стройную девушку с длинной каштановой косой и неизменно потупленными глазами. Вик торопил мысленно день свадьбы. Но торопил он его только потому, что с этого дня мог приступить к осуществлению своего плана спасения народа Централи.

И вот день свадьбы настал.

По обычаям фермеров мужчина непременно должен был ввести жену в свой дом, который ему помогали строить всем родом. Для Вика решено было сделать исключение. Ему отдали почти законченный дом одного из молодых фермеров.

Авторитет рода был настолько велик, что тот не посмел возражать. Да никто и не стал бы слушать его возражений, раз уж так решили старейшины. Вик, однако, поймал на себе несколько раз враждебные взгляды молодых фермеров. Это скорее порадовало его, чем огорчило: это говорило о том что не всегда молодежь убеждена в безусловной мудрости и непререкаемости старейшин.

В утро дня свадьбы Вику предстоял еще обряд крещения — принятия веры фермеров.

Это известие принес Гор. Совершенно неожиданно оно взорвало Вика:

— Проклятье Небу, когда все это кончится? Серые меня изуродовали в знак своих обычаев, фермеры женили в знак своих обычаев, теперь я должен в знак обычаев принять их веру — не слишком ли много для одного человека? И вообще, в Централи верят только Высокому Небу, эти поклонники своих обычаев могли бы и знать!

Гор позволил Вику выговориться, а потом сказал спокойно, как он это умел делать:

— Крещение не займет много времени. Это не такой уж долгий обряд.

Вик оценил скрытый намек и угомонился.

— Я буду твоим крестным отцом, — добавил Гор.

— Ты? А что это значит?

— Я должен буду отвечать за тебя перед Богом.

— Чушь какая-то, — проворчал Вик.

— Напротив, — спокойно возразил Гор, — Мы должны благодарить Всемогущего Бога — или Высокое Небо, если хочешь, за то, что все так сложилось. Когда-нибудь нам это пригодится. Увидишь.

Вик знал, что Гор никогда ничего не говорит зря, потому он окончательно смирился с происходящим. Он безропотно позволил отвести себя в небольшое, сложенное, как и хижины, из бревен сооружение, над которым возвышались две приколоченные крест — накрест друг к другу дощечки. Здесь фермеры поклонялись своему Всемогущему Богу. Внутри было чисто прибрано, горели многочисленные светильники — едва заметные струйки приятно пахнущего дыма поднимались к закоптелому потолку. Гор подсказал Вику, что нужно снять шапку и обувь и встать на расстеленный под ногами кусок белого полотна с красивой вышивкой. Потом человек в красивом и по всему видно древнем одеянии принялся говорить слова, смысл которых был Вику абсолютно непонятен. Некоторые слова и жесты человек в красивом одеянии заставлял его повторять. Гор тоже повторял некоторые слова и жесты, непрерывно подсказывая при этом Вику на ухо, что нужно говорить и что — делать. Мужчины и женщины, стоящие тут же, повторяли жесты и пели. В поселке фермеров Вик впервые увидел поющих людей и услышал самые разные песни. Некоторые из них ему нравились, другие — не очень. Это пение в доме Всемогущего Бога было красивым.

Вик подумал о своей матери. Потом он подумал о Лен.

После крещения начался собственно обряд свадьбы — он растянулся на весь день.

Вернувшись в дом старейшины Василия, Вик нашел здесь подаренную ему родом роскошную одежду из украшенного вышивкой полотна и зимнюю одежду из меха каких-то неведомых ему зверей. Дом был переполнен людьми, суета царила невероятная. У дома фыркали лошади, запряженные в несколько телег, поставленных вместо колес на деревянные брусья — такие зимние телеги фермеры называли санями.

И гривы лошадей, и сбруя, и сами зимние телеги были украшены лентами — полотняными, меховыми, кожаными. Сани были щедро застелены звериными шкурами.

Вик и его новая родня отправились на этих санях к дому, из которого девушки вывели ту, что предназначалась ему в жены. Она по-прежнему не подымала глаз.

Сани двинулись к дому Всемогущего Бога, и тот же человек в красивом древнем одеянии, что утром совершал обряд крещения, совершил еще один обряд, назвав Вика и Надежду — таково было имя девушки — мужем и женой.

Обряд был красив и более прост, чем крещение, но Вика больно ранила эта красота и простота. Он видел стоящую рядом с ним Лен. Это она должна была стоять сейчас здесь, рядом с ним, и вместе с ним радоваться красоте обряда. Вик едва подавил вспыхнувшую в душе ненависть к Надежде, с ее покорно потупленными глазами. Она ни в чем не виновата. Он сам принял решение. Он добровольно отказался от своего счастья. Девушка не виновата, что ему пришлось сделать это.

НА ВСЮ ЖИЗНЬ… Но предстоит война с серыми, и его жизнь может оказаться совсем не такой уж и длинной…

С такими мрачными мыслями Вик (его молодая жена лишь робко поглядывала на хмурящегося мужа) вернулся в дом старейшины Василия, где было приготовлено роскошное угощение. Вика не радовали ни ломящиеся от пищи столы, ни веселые, доброжелательные лица старейшин и его новых родных, ни песни. Вик хотел лишь одного: чтобы все это поскорее закончилось. Он несказанно обрадовался, когда Ярослав прошептал ему, что он с женой может, даже должен удалиться, не дожидаясь, пока все будет съедено и выпито — свадебное застолье может затянуться надолго.

Ярослав провел их к стоящим перед хижиной саням и отвез в хижину Вика. Здесь неслышно сновали туда-сюда несколько женщин из его рода. Вик увидел, что они успели придать хижине вполне жилой вид. Ярослав увел Вика в одну комнату, Надежду одна из женщин увела в другую. Ярослав старался держаться серьезно, как предписывал обряд, но, уходя, не удержался и привычно грохнул Вика ладонью по плечу:

— Доброй ночи, Вик!

Вскоре все та же женщина отвела его в комнату Надежды. С тяжелым сердцем Вик увидел фигурку в длинной — до пят — белой полотняной рубашке, присевшую на краешек постели. Женщина удалилась.

Они остались вдвоем.

Девушка подняла глаза и посмотрела на Вика. Она была красива. Но взгляд ее не выражал ничего, кроме робости и покорности. Вик вежливо пожелал жене доброй ночи и ушел спать в другую комнату, на лавки.

Его разбудил плач. Некоторое время Вик лежал неподвижно, слушая плач девушки, потом вернулся к ней в комнату. Надежда плакала, словно обиженный ребенок. Вик присел на постель, осторожно коснулся волос девушки, погладил ее по голове, утешая. Она подняла на него заплаканные глаза, их руки соприкоснулись, потом соприкоснулись их губы. Этот поцелуй был просто знаком примирения. Но следующие поцелуи были совсем иными…