Геннадий Хазанов - Para Bellum Страница 52

– И тут вмешиваемся мы. Вы понимаете, Зяма, что с нами обоими будет, если Берия узнает о нашей самодеятельности?

– Лёва, только не говорите мне, будто вы предпочтёте сидеть, как мышь под веником, и надеяться, что Берия про вас не вспомнит. Вы были неудобны Ежову, вы так же неудобны Берии. Вы – карта из другой колоды. Вам долго не продержаться. Примеры нужны?

– Вы правы, Зяма. Ждать нам и вправду нечего. Похоже, человечек, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, – ключ от очень серьёзной тайны. И если мы перехватим этот ключик…

Заковский сжал кулак, словно раздавливая яйцо, в котором прячется Кощеева смерть. Потом подхватил Аша под руку: «Пойдёмте погуляем, а то что-то ноги мёрзнут».

– Конечно, – улыбнулся Зяма. – Вы же в наркомовских сапожках. Форсу много, толку чуть.

– Ой, Зяма, никогда не замечал за вами такой нехорошей черты, как завистливость.

– Было бы чему, – неожиданно серьёзно проговорил Аш.

– Да, – согласился Заковский, – было бы чему.

– И что теперь думаете делать? – спросил Зиновий Ефимович через несколько минут.

– Мне высовываться из-под веника нельзя. Пусть «маску» ищут для нас урки. А вы с вашим Игорем водите их. Плотно-плотно. Хоть двадцать человек подключайте – но чтоб ни одно слово, ни одна малява мимо не пролетела.

Заковский вытащил из кармана толстую, едва ладонью обхватить, пачку сторублёвок и тридцаток.

– На оперативные расходы.

– А насчёт двойного убийства?

– На это хватит вашего влияния, Зяма. Пара звонков, и всё. Трупы в морг, этого «Труху» допросить как следует. Потом и его, и подельников вывезти за сто первый километр и шлёпнуть. Найдут, пальчики снимут – вот радости будет районным мильтонам…

– А у девчонки родители. Начнут разыскивать, заявления подавать…

– Зяма, вы меня удивляете. Выдадут им труп с обильным количеством алкоголя в крови и прочими следами разнузданной личной жизни. Забирайте, хороните, если преступников поймают, вас известят… И забудьте об этом. Вас руки пачкать никто не заставляет. Меня другое интересует. Уж больно совпадения странные. Я этого Маркова Сергея Петровича ещё по Гражданской помню. Способный был парень, из взводных своими силами в комкоры выкарабкался. И сажали его… Знаете, странно сажали. У нас ведь – или-или. А здесь не два, не полтора. Как будто на запасной путь переставили. А теперь из СТОНа по прямому указанию выдернули. Звёзд навешали. К нему подходы искать надо, и никак не допустить, чтобы Джаба… Тут или параллельная игра намечается, или одна и та же. Думать надо. Вот это, Зяма, уже мой уровень…

– Тоже нашими прикрыть?

– Нет. Здесь нам никак светиться нельзя. Математик, уголовники – это одно. А если мой интерес к командующему округом просекут – вот тут легко заговор выявить… Хозяин на такие штуки падкий.

– А если аккуратно сообщить, что шпана ими интересуется (и какого уровня шпана), его дружку, Лосю? Тот как раз на хороший пост попал, у него топтунов да наружников в подчинении сотни. И никаких сложностей, если что: был сигнал. Проверяем.

– Пожалуй. Займись. Найди, кто Лосю «инфу» сбросит. Хорошая мысль у вас была, кстати, Зяма, завербовать этого здоровенного жлоба, как там его? Хоть и не нравился он мне, а вот пригодился.

– Игорь – человек талантливый. Но однажды испуганный. В серьёзном деле на него положиться нельзя. Поплывёт.

– Челове-ек, – протянул с непонятной интонацией Заковский. – Ваш человек, ваша и забота. Старайтесь, если всё ещё мечтаете до Стены Плача добраться. До той, что в Иерусалиме, а не в наших подвалах…

И закончил, как обрезал:

– Ладно, поехали. А то ног совсем не чувствую…

Когда к воротам дома Свищевых подкатила карета «Скорой помощи», никто из соседей не удивился. К парализованному чекисту один раз в месяц являлись врачи из спецклиники. Периодически вызывали и «неотложку» – когда у ветерана органов прихватывало сердце.

За полчаса до того деду позвонили по телефону. Труха привычно снял трубку параллельного аппарата. Незнакомый голос тут же произнёс: «Не подслушивай, сопляк. Марш во двор, собак привязывай».

Через минуту коротко звякнул сигнал отбоя, и Вова поднялся к деду. Таким внук не видел старого контрразведчика никогда. Во-первых, Свищев-старший был абсолютно трезв – впервые за последние четыре года. Во-вторых, он выглядел смертельно испуганным.

– Сейчас приедут люди, – сказал он. – Сделаешь всё, что они скажут. Дурак. – Дед махнул рукой и заплакал.

Труха распахнул перед автомобилем ворота. Из кареты вывалились трое крепких мужчин в белых халатах. Посаженные на цепь псы зашлись клокочущим в глотках лаем. Один из прибывших рефлекторно дёрнул правой рукой к пояснице, туда, где должна висеть кобура. Потом глянул на Владимира.

– Показывай, где трупы спрятал.

И Любку, и Костю ещё утром перетащили в подвал, на первом этаже девчонки замыли, как сумели, кровь. Труха собирался ночью собрать своих, закутать покойников в какое-либо тряпьё и вынести на Лавы, незастроенный пятачок, со всех сторон окружённый заборами частных владений. Там образовалась стихийная свалка – маленький Кавказский хребет из всяческих окаменевших отходов жизнедеятельности всего района. Здесь обосновались совсем уже опустившиеся пропойцы и бродяги. Как на Хитровке у Гиляровского. В ущельях Лав устраивались пьянки, на взгорьях происходили разборки. Днём окрестные жители торопливо добегали до опасной границы, вываливали из мешков и корзин всякую гадость и рысцой устремлялись назад. Ночью же прогуляться по лабиринтам Мусорной долины не рисковал никто.

На Лавах тела можно было закопать в какой-либо холм, и там они и сгнили бы, никем не потревоженные.

Сначала приехавшие на «Скорой» мужики уложили на носилки Любку. Вид кое-как прикрытой тряпками девчонки не вызвал, казалось, никаких эмоций. На покойницу накинули несвежую простыню и вынесли в карету. Потом вернулись за Костей.

Старший сделал знак Свищу – иди за мной. У автомобиля мужчина смерил парня презрительным взглядом и сказал:

– Садись…

– Да как же? – едва выдавил тот. – А ордер, а вещи хоть собрать.

– Не на кой… тебе теперь вещи. Отпрыгался.

– Да не я это, не я! Всё скажу, всё покажу…

«Санитар» без замаха ударил Труху под вздох, сгрёб за ворот и зашвырнул в машину прямо поверх трупов. Хлопнула дверца, взрыкнул мотор. Только что весьма самоуверенный кандидат в паханы лежал уткнувшись лицом в холодный живот покойницы и судорожно дёргался – его рвало. И от удара в печень, и от дикого страха перед милицией и перед трупами. В голове тупо билась одна мысль, как муха о стекло: «Зачем, зачем, зачем???»