Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн Страница 53

Он начинает подталкивать меня, пока мои колени не подгибаются, а зад не соприкасается с матрасом. Вместо того чтобы навалиться на меня, он снимает ботинки и отбрасывает в сторону штаны, затем выпрямляется и оказывается прямо перед моим лицом.

Я смотрю в его голодные глаза, жар заливает мои щеки, когда я понимаю, куда именно он хочет проникнуть: в мой рот.

Глава 33

В ожидании Данте гладит себя, его мокрый кончик в шаге от моих приоткрытых губ. Борясь с брезгливостью, я высовываю язык и провожу им по его набухшей головке. Его тело сотрясается, как у моего змея, когда я глажу спинные плавники.

Два разных вида – и все же одна и та же реакция. Как бы Данте возненавидел это сравнение.

Я провожу языком по его коже, гладкой, как шелк тарекуорина, и соленой, как Марелюче. Он стонет, и, я клянусь, от этого гортанного звука вибрируют стены его палатки. Осмелев, я беру его в рот.

– Твои руки, Фэл. – Его подбородок падает на грудь, веки полуопущены. – Используй руки. – Он кивает на мои сжатые кулаки, лежащие на обнаженных бедрах.

Я поднимаю одну руку к его пульсирующему стволу, а другую к тяжелой мошонке.

Пока я мну и глажу его, его пальцы запускаются в мои волосы, а бедра начинают двигаться. Он вгоняет себя так глубоко, что у меня сжимается горло. Я задыхаюсь и пытаюсь отстраниться, но его ладонь прижимает мою голову.

Я шлепаю его по мускулистым бедрам, и хотя не удается сдвинуть его с места, у меня получается отстраниться и выплюнуть его.

– Не толкай мою голову.

– Прости. – Его пальцы замирают, прежде чем пригладить мои волосы.

– И не гладь меня. – Кто бы мог подумать, что в свой первый раз я буду командовать?

Он поднимает ладони и оставляет их так.

Понимая, что порчу настроение, я все же бормочу:

– Извини. Это мой первый раз и…

– Тебе не за что извиняться, Фэл. – Он наклоняется ко мне, его ладони скользят вниз по моей шее и по изгибу плеч. – Абсолютно не за что. – Он прижимается к моим губам и целует, смягчая меня каждым движением своего языка. Когда напряжение в моих плечах наконец спадает, он отрывает губы и присаживается передо мной. – Ты когда-нибудь исследовала свое тело?

Я глубоко сглатываю, когда его ладони скользят к моей обнаженной груди.

– Ты когда-нибудь заставляла себя кончить? – Он сжимает мягкие шарики плоти, электризуя каждую клеточку крови в моем теле.

– Да.

– Покажи мне, где ты прикасаешься к себе.

Я прикусываю нижнюю губу, щеки покалывает от жара.

– Зачем? Ты подозреваешь, что это находится в необычном месте?

Низкий смешок сотрясает его грудь.

– Ты была бы удивлена, узнав, что нравится некоторым людям. – Он отпускает мою грудь и скользит ладонями по моим бедрам, затем сжимает мои колени и разводит их в стороны. – Я думаю, ты прикасалась к себе… – Он проводит тыльной стороной ладони по моему нижнему белью, зрачки расширяются. – Точно. Здесь.

Я задерживаю дыхание, прежде чем выдыхаю:

– Да.

Он повторяет движение, оставляя поцелуй на внутренней стороне моего бедра.

– Подними бедра, Фэл.

Я упираюсь ладонями в матрас и приподнимаюсь достаточно высоко, чтобы он мог стянуть с меня нижнее белье. Как только оно падает на пол, Данте скользит пальцем по моей промежности и обводит ее, прежде чем погрузить туда палец. Я прерывисто выдыхаю от этого вторжения.

Подумать только, это всего лишь палец, и к тому же довольно тонкий.

Он толкает его вперед-назад, пока мои стенки не начинают сжиматься вокруг него.

– Посмотри, как ты готова.

Мое сердце бьется, словно бубен.

После еще нескольких толчков он вытаскивает свой палец, а потом засовывает его обратно. К моему сожалению, он скользит мимо клитора, лаская вместо этого мой впалый живот и пупок, а также шов между ребрами. Когда он добирается до моей груди, то играет с моим соском, потирая и пощипывая его.

Хотя трение неприятно, я слишком долго жаждала ощутить прикосновения рук Данте, чтобы просить его остановиться. Он приближает рот к нежной коже на груди и облизывает ее заостренный кончик.

Хотя это не дарит наслаждения, ощущение терпимое. Он облизывает другую мою грудь, затем покрывает легкими поцелуями мою ключицу, склоняется надо мной, укладывая на спину.

– Спасибо, – бормочет он.

– За что, Данте?

Он забирается на меня, тяжелый член находится между нашими телами.

– За то, что сохранила себя для меня.

– Только лишь для тебя.

Я жду того же в ответ, но, в отличие от меня, Данте не девственник и не лжец.

Не сводя с меня взгляда, он раздвигает мои бедра и толкается внутрь. В этом нет ничего приятного. Задыхаясь, я сжимаюсь вокруг него, слово «стой» пронзает мое горло изнутри, когда он вкладывает себя в ножны по самую рукоять.

Уколы боли там, где соприкасаются наши тела, но я могу думать только о том, что все сделано.

– Ты в порядке?

Я сглатываю и, будучи талантливой лгуньей, киваю.

Когда он покачивает бедрами, шепча, как чудесно я напряжена, у меня пот выступает на лбу. Во всех книгах мамы героини испытывают такое удовольствие во время акта, что это непременно доводит их до оргазма. Я начинаю думать, что все это написали мужчины, потому что я куда ближе к рыданиям, чем к оргазму.

Когда ощущение жжения распространяется подобно огню фейри, я пытаюсь отдышаться, но он погружает свой язык в мои приоткрытые губы. Хотя у нас мало времени, я хлопаю его по бедрам, чтобы замедлить его дьявольский темп, но не справляюсь и просто стараюсь держаться изо всех сил.

К счастью, Данте не затягивает это надолго. Когда он наконец изливается в меня, пламя утихает до колючего тепла.

Прерывисто вздохнув, он утыкается лбом в изгиб моей шеи и замирает совершенно неподвижно. Облегчение, которое я испытываю в этот момент, настолько велико, что я вздыхаю. Когда он размягчается внутри меня, я опускаю руки к основанию его позвоночника, затем провожу кончиками пальцев по гладким бусинкам, вплетенным в его жесткие косы, по изгибу его сильных плеч и вверх по бархатистым раковинам его ушей.

Он глубоко вдыхает, затем поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

– До своего последнего вздоха я буду помнить сегодняшний день, Фэллон Заклинательница. – Он сжимает пальцами мою руку и целует костяшки пальцев, как джентльмен, которым он и является, когда им не овладевает похоть.

Я ловлю себя на том, что мои мысли