Вячеслав Рыбаков - Се, творю Страница 53

У Наиля перехватило горло. Он судорожно глотнул, продолжая глядеть Журанкову прямо в глаза. Сказал:

– Ах, вот оно что…

Потом неловко, нерешительно тронул ученого за локоть. Журанков сконфуженно улыбнулся.

– Аркадий, друг, не говори красиво, – проговорил он. – Но вы сами спросили…

Тогда Наиль отвернулся и медленно пошел к своему столу. Обогнул его, сел на место. Помолчал еще мгновение. И сказал:

– Готовьте смету. И… и вот еще что. Проблемы секретности. Прикиньте, пожалуйста, как нам замаскировать новую работу над нуль-Т под старую работу над «Аяксом». Я посмотрю все это и еще раз подумаю. Двух дней вам хватит?

Выдался погожий, кристальный сентябрь. Было за полночь, когда Журанков, срезая путь через маленький сквер, подходил к дому. Здесь свет окон и уличных фонарей ушел на края и лишь вкрадчиво сочился сквозь крупноячеистую сеть неподвижной листвы. А вверху распахивался бездонный простор.

Небо засасывало, как поцелуй.

Небо цвело звездами, словно июльский луг.

Они переливались и мерцали. Трепетная вселенная неутомимо дрожала каждой своей исчезающе малой пядью. Так, сохраняя настороженную неподвижность, мелко дрожит каждой мышцей потерявший свободу, попавший в неволю зверек. Хотелось прижать вселенную к себе, погладить, успокаивая, и сказать: не бойся, солнышко, все будет хорошо.

– Ну, привет. Чмоки-чмоки.

– Привет.

– Рад тебя видеть.

– Знаешь, я тоже.

– Надолго в столицу?

– Нет. Переговорю завтра с редактором, утрясу неувязки… Рутина. Послезавтра обратно.

– А гульнуть не по-детски?

– Ну, любимые смолоду места я днем обошла, погрустила надлежаще – и хватит. Москва не очень приятное место.

– Это почему?

– Ну, как… Ни днем, ни ночью не стихает гром жерновов и жующих челюстей. На каждом углу кто-то что-то сносит и за каждым углом кто-то кого-то ест. И самое противное, что не от голода, но для вящего экономического роста. Кому он такой нужен…

– Ну, знаешь, мать! – обиделся Корховой. – А где не так? Ты хоть на Питер посмотри…

Она помолчала, потом пожала одним плечом.

– А вообще я обабилась, наверное. Не поверишь, но все, что не семья и не работа, для меня теперь – просто дурная трата времени.

– Боишься Журанкова оставлять надолго?

– Да я сама без него не могу.

– А чего ж не расписались до сих пор?- А шут его знает. Наверное, лишней мороки неохота… Какая разница? Помнишь анекдот – бьют не по паспорту, а по морде. А уж любят – и подавно.

– Ох ты ж боже ж мой, какая преданность! Ладно, поверю. Тогда тем более спасибо, что согласилась встретиться.

– Я правда рада тебя видеть. Ты хоро-оший! Друзей, по правде сказать, в жизни мало.

– Друзей… Мы, вообще-то…

– Не напоминай. Прости, но не напоминай, пожалуйста. Я сволочь, да.

– Ладно, чего там… Давай по первой – с прошедшим вчера Восьмым марта! Как говорится – с днем международной солидарности трудящихся с женщинами! Опа! Кхэ… А глоточки-то каки махоньки… Слушай, я не требую пить до дна, ты все ж таки дама… Но уважай ритуал!

– А ты что-то опять, по-моему, слишком этим делом увлекся.

– Здоровым можешь ты не быть – но за здоровье пить обязан!

– Смотри…

– Смотрю. А ты?

– Что я?

– Смотришь?

– Что?

– Мои программы смотришь?

– Честно?

– А ты умеешь нечестно?

– Ну, если очень постараться – наверное, полупится… С грехом пополам.

– Монашка несла свой крест с грехом пополам… Давай уж лучше честно.

– Попробовала одну. Кажется, в январе… или декабре? В общем, про то, что наши все геномы расшифровали еще в семидесятых, на Аральской бактериологической станции… на острове Возрождения, я правильно запомнила?

– Точно. Молодец.

– Ты сам в это веришь?

– Ох, мать… Сложный вопрос. Так могло быть. Я не знаю точно, было или нет, теперь уж не докопаешься, но – могло.

– По-моему, не могло. Где бактериологическое оружие – а где генетика…

– То есть тебе не понравилось.

– Не понравилось. Ты стал каким-то…

– Ну? Договаривай!

– Менее добросовестным. Я теперь даже рада, что не смогла тебе осенью рассказать ничего интересного про журанковский проект… Ты бы такого понаписал…

– Откуда ты знаешь, что бы я написал? Может, я написал бы гениальную статью и сделал великую передачу с миллионным рейтингом, которая вам бы очень помогла. Кстати, как у вас сейчас?

– О чем ты?

– О ракете вашей.

– По-прежнему. Кризис…

– А вот я слышал, возобновились работы на новом стенде. Лазеры завозите зачем-то…

– Кто тебе сказал?

– Слухом земля полнится, Наташка… Думаешь, про вас все забыли?

– Я об этом вообще не думаю. Полнится так полнится. Секрета никто особо не делает, просто не хочется болтать раньше времени. Это все с плазменным облаком возня. Железо-то не проблема, в конце концов. Журанков говорит – будут пробовать лазерный поджиг и лучевое оконтуривание плазмоида. Изменяемая аэродинамика, управляемая.

– На это можно сослаться?

– Да пожалуйста. На передачу все равно не потянет. Ничего еще не включалось ни разу, а то я бы знала. Пока – монтаж…

– На передачу не тянет, а вообще интересно, может, и пригодится. Давай по второй – за журанковский успех. Честно.

– Грех не поддержать.

– Если бы ты не поддержала – я бы заподозрил, что ты его не любишь.

– Провокатор.

– Кто так пьет за успех любимого? Большими глотками!

– На!

– То-то… По мне не скучаешь?

– Степушка, ну не надо, а?

– Хорошо. Так и быть. Добрей меня и смирней – не найти. Ладно. Начнем священный русский месяц драбадан.

– Ох… Смотреть страшно. Степка, это ж виски, а не вино!

– Ты знаешь, я заметил. Во-первых, вкусно, а во-вторых, проясняет мозг. Нет, правда – работается лучше. Ну, если не перебарщивать, конечно. А как иначе начать драбадан? У мусликов – рамадан, а у нас – драбадан, и посмотрим, чья возьмет.

– А зачем, чтобы чья-то брала?

– Ты что, мать? С дуба рухнула? Нам на одной планете с ними не жить.

– Что-о?

– Они же все фанатики. С виду вроде нормальные, две руки, две ноги – а на самом деле за своего Аллаха, чуть что, просто глотки рвут. Люди для них пыль, главное – Аллах.

– Господи, Степка, какой «КамАЗ» тебя переехал?

– Помяни мое слово…

– Нет, давай лучше вернемся к нашим баранам.

– Лучше к нашим козлам.

– Степ, ты можешь хоть несколько минут не стараться острить?

– Да я и не стараюсь. Оно само получается. Я от рождения очень остроумный. Правда, в знаменитости все равно не попал. Не то что этот ваш теперешний приятель Бабцев. Но я-то в клеветниках России не состоял, приводов в Европу не имел – никудышная анкета. С такой в люди не выбьешься. Приходится менять мир под себя, иначе никак…